Шрифт:
Наконец, 6 декабря 1931 года Набоков пишет Бунину:
Дорогой Иван Алексеевич,
кое-что выяснил: в Editions de la Nouvelle Revue Francaise вышли (кажется в 1929 г.) три книжки Max Eastman’a о русской революции (перевод с английского) [141] . Вероятно, N. R. F. знает его адрес.
Крепко жму вашу руку
В. Набоков [142]141
Книги Истмана, выпущенные в 1929 году издательством ведущего парижского журнала La Nouvelle Revue Francaise: Depuis la mort de L'enine (После смерти Ленина) (в оригинале: Since Lenin Died), La Jeunesse de Trotsky (Молодость Троцкого) (в оригинале: Leon Trotsky: The Portrait of a Youth), La Science de la R'evolution (Наука революции) (в оригинале: Marx and Lenin: The Science of Revolution). В 1932–1933 годах в переводе Истмана вышел труд Троцкого «История русской революции» (1931–1933): The History of the Russian Revolution.
142
Публикуется по автографу (открытка, изданная Общиной св. Евгении с репродукцией картины М. В. Добужинского «Великий четверг») (Бунин РАЛ MS. 1066/3954); см. также: Шраер. Набоков и Бунин. Переписка. С. 198–199. Датируется по почтовому штемпелю. Адрес: Villa Belv'ed`ere, Grasse (A<lpes> M<aritimes>), Frankreich.
Ответными посланиями мы не располагаем, так как письма Бунина за тот период не сохранились. В ноябре 1932 года Набоков приехал в Париж с выступлениями и не застал Бунина. В то время широко обсуждались шансы получения Буниным Нобелевской премии по литературе. 3 ноября 1932-го Набоков пишет Вере Набоковой из Парижа в Берлин:
У Алданова дома: <…> сперва рассуждали о том, получит ли Бунин Нобелевскую премию, а потом, и до самого конца вечера, завелся жаркий спор о современности и молодежи, причем <Борис> Зайцев говорил христианские пошлости, Ходасевич пошлости литературные, а мой милейший и святой Фондик <Фондаминский> очень трогательные вещи общественного характера, Вишняк изредка вставлял словцо, проникнутое здоровым материализмом, Алданов же и его родственник молчали [143] .
143
Набоков Берг; цит. по: Набоков В. В. Письма к Вере: 1923–1976 гг. СПб., 2015 (готовится к печати).
Вести о триумфе Набокова в Париже, о том незабываемом впечатлении, которое его чтение произвело как на поклонников, так и на злопыхателей, докатились до Грасса. Три года прошло с осени 1929-го, когда Кузнецова привела в дневнике слова Бунина о том, что критики и читатели «просмотрели писателя»: «Пишет лет 10 и ни здешняя <парижская> критика, ни публика его не знает» [144] . Теперь, осенью 1932 года, Набоков очаровал парижскую эмигрантскую публику. 28 октября 1932 года Фондаминский пишет Бунину из Парижа: «С Алдановым видимся почти каждый день, устраиваем вечер Сирину (он очень милый), и даже Бор. Конст. <Зайцев> не очень жалуется» [145] . А вот выдержка из заметки о вечере Набокова в Salle du Mus'ee Social 15 ноября 1932 года, опубликованной в газете «Последние новости»:
144
Кузнецова. Грасский дневник. 1967. С. 124, 184.
145
Цит. по: «Современные записки»/Ред. Коростелев и Шруба. Т. 2. С. 925.
Полный зал, общее оживление, внимание к каждому слову лектора… Редко когда литературный вечер проходил так удачно, как вечер В. Сирина. Русский Париж проявил исключительное внимание к молодому писателю, в короткое время составившему себе крупное имя. В. Сирин читал в первом отделении стихи и небольшой рассказ «Музыка». Во втором – интереснейший отрывок из нового романа «Отчаяние». <…> Публика шумно аплодировала в начале вечера, еще горячее благодарила Сирина по его окончании [146] .
146
Вечер В. В. Сирина // Последние новости. 1932. 17 ноября. С. 30. О поездке Набокова в Париж см.: Boyd, Nabokov: The Russian Years. P. 390–397.
В период с 1929 по 1932 год Набоков стал литературной звездой «Современных записок». Здесь уместно вспомнить, что как прозаик он дебютировал с рассказом «Ужас» в 1927 году [147] . Затем последовали публикации «Защиты Лужина» (1929–1930), рассказа «Пильграм» (1930), короткого романа «Соглядатай» (1930), «Подвига» (1931) и, наконец, романа «Камера обскура» (1932–1933). В 1931 году он впервые опубликовал рассказы в самой влиятельной из эмигрантских газет – «Последние новости». Литературная слава Набокова разрасталась по всей зарубежной России, от Лондона до Варшавы, от Белграда до Риги, от Шанхая до Сан-Франциско и Нью-Йорка. Он оказался в центре внимания эмигрантской публики [148] .
147
До публикации рассказа «Ужас» «Современные записки» дважды печатали стихи Набокова в № 7 (1921) и № 11 (1922).
148
О поездке Набокова в Париж см.: Берберова Н. Курсив мой: Автобиография. 2-е изд. В 2-х тт. New York, 1983. Т. 2. 367–374; см. также: Берберова Н. Курсив мой. М.: Согласие, 1996. С. 369–372.
Тщательное изучение дневников, писем и воспоминаний тех, кто окружал Бунина в начале 1930-х, позволяет установить, что нотки раздражения зазвучали в доме Бунина как раз в это время, после первого приезда Набокова в Париж и резкого взлета его популярности. 19 ноября 1932 года Вера Бунина записывает: «Его тут “принимают”. Больше всего с ним носятся И. И. <Фондаминский> и Алданов. И Сирин восхищается Алдановым, а Алданов Сириным» [149] . Зерна неприязни к Набокову сеяли и некоторые из друзей и близких Бунина (Л. Зуров, Н. Рощин <«Капитан»>). Борис Зайцев и его жена Вера Зайцева, с которыми Бунины близко дружили, были с самого начала настроены против Набокова. Вторя типичным антинабоковским высказываниям, исходившим прежде всего от Гиппиус и Мережковского (среди писателей старшего поколения) и от Георгия Иванова (среди русских парижан среднего поколения эмиграции), Зайцевы обвиняли Набокова в отсутствии веры и гуманизма. Он представлялся им «нерусским» писателем. Вера Зайцева в письмах отпускает язвительные замечания по поводу «увлечени<я> Сириным» в русском Париже. 30 ноября 1932 года, откликаясь на письма подруги, Вера Бунина записывает:
149
Бунин РАЛ MS. 1067/407.
Письмо от Верочки Зайцевой, очень талантливо и хорошо дала Сирина. Так его и чувствую, конечно, до конца не договаривает. Теперь все стали дипломатами. Пишет, что он «Новый град» <религиозно-философское издание И. Фондаминского, Ф. Степуна и Г. Федотова в 1931–1938 годах> без религии. <…> Глядя на него, не скажешь: «Братья писатели, в вашей судьбе что-то лежит роковое». <…> Илья Исидорович <Фондаминский> милейший смотрел на Сирина влюбленно… [150]
150
Бунин РАЛ MS. 1067/407. Сокращенный вариант см. также: Устами Буниных. Т. 2. С. 286. В «Повести о Вере» Борис Зайцев приводит цитаты из писем В. Буниной к своей жене Вере Зайцевой, повторяющие написанное в дневнике; см.: Зайцев Б. Золотой узор. М., 1992. С. 318. Кроме того, Зайцев опубликовал письма Буниной к своей жене в книге «Другая Вера. Повесть временных лет» (1968); см.: Зайцев. Золотой узор. С. 394–395.
Постепенно недоверие Веры Буниной к Набокову перерастет в открытую неприязнь. Под влиянием растущей славы Набокова, заворожившего эмигрантских критиков, и отчасти под влиянием друзей и близких Бунина, сеявших неприязнь к Набокову, менялось и отношение самого Бунина. Один из домочадцев Бунина, его «ученик» Леонид Зуров, к которому с материнской ревностью относилась Вера Бунина, откровенно завидовал Набокову и не скрывал своей враждебности. 11 февраля 1932 года Вера Бунина записала разговор, состоявшийся еще до триумфальной парижской поездки Набокова: «Леня рассказал, что Белинский говорил про некоторых писателей: “Бывают великолепно отделанные ножны, иссыпанные драгоценными камнями, а лезвия-то и нет, – так существуют и такие же писатели”. <…> – Вот и страшно за Сирина, – заметила я, – ножны удивительные, а вдруг окажется, что внутри ничего нет» [151] . 30 декабря 1932 года Бунина вновь приводит в дневнике высказывания Зурова:
151
Бунин РАЛ MS. 1067/407.