Уинстон Черчилль и его консервативная партия снова пришли к власти в октябре 1951 года и сразу стали требовать военного вмешательства. Черчилль ранее писал Трумэну, что Мосаддык – «сумасшедший старик, которому не терпится привести свою страну к катастрофе и передать ее коммунистам»122. Когда Мосаддык узнал о планах англичан организовать переворот в Иране, он закрыл британское посольство и выслал из страны его сотрудников.

Когда Эйзенхауэр стал президентом, братья Даллес встретились с Кермитом Рузвельтом, внуком Теодора Рузвельта и главным экспертом ЦРУ по Ближнему Востоку, чтобы обсудить устранение «сумасшедшего Мосаддыка»123. Джон Фостер Даллес признал, что Мосаддык – не коммунист, но боялся прихода к власти коммунистов из Народной партии Ирана, которая будет поставлять иранскую нефть Москве. Он утверждал, что скоро и остальная часть ближневосточной нефти окажется под контролем Советов. Когда разразился кризис, Мосаддык сблизился с Народной партией. Новое правительство США изображало Мосаддыка как неуравновешенного экстремиста – «не совсем нормального», по словам американского посла Лоя Гендерсона124.

ЦРУ начало негласно работать, разворачивая операцию «Аякс», которую поручили Рузвельту. Английская разведка MИ-6 оказывала всестороннюю поддержку. Но все пошло не так, как планировалось. Когда резидент ЦРУ в Тегеране выступил против этой грубо задуманной операции, назвав ее вредной для долгосрочных интересов США, Аллен Даллес уволил его. Мосаддык предал гласности участие шаха в подготовке государственного переворота и вынудил того бежать из страны.

ЦРУ тем временем скупало иранских журналистов, проповедников, военных, полицейских и членов парламента, приказывая им подстрекать людей к антиправительственным выступлениям. ЦРУ также оплатило услуги экстремистской организации «Воины ислама» – «банды террористов», согласно истории переворота, написанной ЦРУ125. В августе Рузвельт начал выпускать на улицы толпы наемников, чтобы посеять в Тегеране хаос. Он распространил слухи, что Мосаддык – коммунист и еврей. Его головорезы, прикидываясь членами Народной партии, нападали на мулл и даже разрушили мечеть. Среди мятежников был и будущий лидер Ирана аятолла Рухолла Мусави Хомейни. 19 августа 1953 года, когда в городе царила анархия, Рузвельт извлек из организованного ЦРУ укрытия генерала Фазлоллу Захеди. Захеди объявил, что шах, бежавший в Италию, назначил его новым премьер-министром. После вооруженных столкновений заговорщики арестовали Мосаддыка и тысячи его сторонников. Некоторых сразу казнили. Мосаддык был признан виновным в измене и брошен в тюрьму. Шах вернулся в Тегеран. На заключительной встрече с Рузвельтом шах поднял тост: «Я обязан своим троном Аллаху, моему народу, моей армии – и вам»126.

Американские нефтяные компании тоже выразили свою благодарность. Пять американских нефтяных компаний, которые из-за эмбарго лишились прибыли от иранской нефти, теперь получили в собственность 40 % нового консорциума, организованного для добычи иранской нефти. И США открыли шаху свою казну. В течение двух недель после переворота они предоставили Ирану 68 миллионов долларов в виде помощи в чрезвычайной ситуации, а вскоре дополнили эту помощь суммой, превышающей 100 миллионов долларов. США получили союзника и доступ к огромным запасам нефти, но при этом оскорбили гордый народ, чье негодование свержением популярного премьер-министра и восстановлением репрессивного режима еще даст о себе знать. Шах управлял страной больше 25 лет, получая сильную американскую поддержку, подтасовывая результаты выборов и полагаясь на репрессивные силы САВАК – недавно организованной разведслужбы.

ЦРУ, свергнув одно правительство, считало себя способным повторить этот подвиг в другой стране и в последующие годы не раз будет пытаться так поступить. И потому СССР, вместо того чтобы насладиться смягчением американской политики после смерти Сталина, увидел, как США навязали очередное марионеточное правительство стране, с которой у Советского Союза была общая граница протяженностью в тысячу километров, и счел это частью продолжающейся стратегии окружения.

На радостях от «успеха» операции в Иране правительство Эйзенхауэра нацелилось на маленькую, бедную центральноамериканскую страну Гватемалу. Гватемальцы сильно пострадали при правлении жестокого диктатора Хорхе Убико, пользовавшегося поддержкой США, и свергли его в 1944 году. Прежде чем к власти пришло правительство реформ, 2 % населения владели 60 % земли, в то время как 50 % населения зарабатывали на жизнь тяжким трудом на 3 % земли. Индейцы, составляющие половину населения Гватемалы, выживали меньше чем на 50 центов в день. В 1950 году гватемальцы выбрали себе президента – красивого, харизматичного 38-летнего полковника Хакобо Арбенса Гусмана. Это были удивительно честные выборы. На инаугурации в марте 1951 года он заявил, что будет стремиться к социальной справедливости и проводить реформы.

Американские СМИ не стали тратить время зря и обрушились на коммунистическую «тиранию» в Гватемале, начав атаку задолго до того, как Арбенс успел приступить к осуществлению своих реформ. В июне New York Times осудила «гватемальскую опухоль», отметив «чувство глубокого разочарования и крушение иллюзий в отношении тенденций гватемальской политики за два месяца, прошедшие с тех пор, как полковник Арбенс стал президентом». Особенно возмутил редакторов рост влияния компартии. Они жаловались, что «политика правительства или идет параллельно, или стоит во главе продвижения русского империализма в Центральной Америке»128. The Washington Post через несколько месяцев опубликовала передовицу под названием «Красная клетка в Гватемале», где заклеймила нового председателя конгресса Гватемалы как «прямого проводника коммунистической линии», а Арбенса назвала всего лишь инструментом в руках коммунистов129.

Не обращая внимания на этих критиков, Арбенс начал модернизировать промышленность и сельское хозяйство Гватемалы, а также добычу полезных ископаемых. Сделать это означало бросить вызов могуществу компании United Fruit, крупнейшего игрока в гватемальской экономике. Получившая от гватемальцев прозвище «Спрут», компания запустила свои щупальца на железные дороги, в порты, торговый флот и банановые плантации. Арбенс объявил о масштабной программе земельной реформы, начинающейся с национализации 100 тысяч гектаров земель United Fruit, больше 90 % которых она не использовала. В целом 222 500 гектаров владений компании представляли приблизительно одну пятую всех возделываемых земель Гватемалы. Арбенс предложил выплатить United Fruit компенсацию в сумме 600 тысяч долларов, рассчитанную исходя из оценки самой компанией – кстати, очень заниженной – стоимости ее земель в налоговых декларациях. Компания потребовала больше. Арбенс предпринял некоторые шаги, чтобы завладеть еще 70 тысячами гектаров. Основоположник пиара и мастер пропаганды Эдвард Бернейс, племянник Зигмунда Фрейда, уже начал кампанию, чтобы заклеймить Арбенса коммунистом. Активных союзников он нашел в New York Times. Бернейс посетил издателя Times Артура Хейса Сульцбергера. Times вскоре стала послушно публиковать статьи о коммунистической угрозе в Гватемале. Ведущие конгрессмены, включая сенатора Генри Кэбота Лоджа, чья семья десятилетиями жировала на United Fruit, осудили растущую коммунистическую угрозу130.

Трумэн тоже опасался предполагаемой коммунистической угрозы, исходящей от Гватемалы. В апреле 1952 года он устроил торжественный обед для диктатора Никарагуа Анастасио Сомосы, который долго был персоной нон грата в Вашингтоне. Сомоса заверил представителей Госдепартамента, что если США обеспечат его оружием, то он и изгнанный из Гватемалы полковник Карлос Кастильо Армас избавятся от Арбенса. Правительство Трумэна решило свергнуть Арбенса в сентябре 1952 года, но пошло на попятную, когда об американской причастности к заговору стало известно131.