Бекешин собственноручно открыл сейф и выдвинул на себя стальной прямоугольный ящичек. Я заглянула клиенту через плечо. На дне ящика оказался одинокий бумажный пакет, перетянутый обычной бечевкой. И больше ничего. Перед нами и были сокровища покойного Дрозда, вокруг которых еще пять лет назад завертелась вся эта кутерьма. Пакет же скромно дожидался, когда за ним придут законные владельцы. Не знаю уж, являлись ли мы с Андреем таковыми, но забрать бумаги нам точно стоило. Крокус на мгновение заколебался.

— Хочешь, чтобы я его взяла?

— Нет, — Андрей мотнул головой. — Я сам.

Пальцы ухватили бумажный пакет, а стальной ящик вернулся в исходное положение. Бекешин закрыл сейф.

— Пойдем.

Мы покинули здание банка и благополучно достигли внедорожника. Разместившись на заднем сиденье рядом с Андреем, я с облегчением перевела дух. Граф и Пастор развернулись к нам одновременно.

— Ну? — Олег нервно сглотнул.

— Порядок, — Крокус помахал в воздухе конвертом. — Записки фээсбэшника у нас.

— Дай сюда.

Граф протянул руку, и Андрей послушно передал добытую реликвию своему единокровному брату. Устинов перерезал бечевку, стремительно разорвал внешнюю бумажную упаковку, и ему на колени посыпались несколько исписанных от руки листов бумаги. Граф собрал их и, отключившись от реальных событий, углубился в чтение.

— Да, — протянул он уже через пару минут. — Это действительно настоящая бомба для Фартового. Неудивительно, что он так стремился завладеть пакетом.

— Что там? — полюбопытствовала я, но Олег совершенно бестактно проигнорировал мой вопрос. Он уже развернулся лицом к Виталию Александровичу:

— Созываем новый сходняк, Пастор. И немедленно.

— А мы приглашены? — не унималась я.

— Естественно. — Граф завел мотор и порывисто сорвал джип с места. — И на этот раз без всякой маскировки.

Монькин уже извлек из нагрудного кармана рубашки мобильник, и его толстый палец неуклюже заплясал на кнопочной панели. Пастор еще не имел ни малейшего представления, что такого важного вычитал его друг в записках Дрозда, но выражение депутатского лица нам всем давало понять, что дело запахло нешуточной стихией в стане московского синдиката.

— Алло, Шейх. — Виталий Александрович с трудом пристроил крошечную трубочку у себя возле уха. — Это Пастор.

На этот раз московские авторитеты собрались в фешенебельном ресторане «Львиное сердце». К моменту прибытия нашей бравой четверки все остальные уже были в сборе. Помимо знакомых мне лиц, здесь была еще парочка вновь прибывших из столицы воров в законе, но отсутствовал Анатолий Бурашников. На сей раз Кушака не сочли нужным приглашать на высокое собрание, ибо теперь не рассматривалось ни одного вопроса, так или иначе связанного с его персоной. Зато, как и на прошлом сходе, по левую от Шейха руку располагался Фартовый. Он неспешно потягивал минеральную воду из высокого бокала и с явным интересом поглядывал на расставленные по всему периметру стола яства.

Заметив нас с Крокусом в дверном проеме, Фартовый чуть не поперхнулся своей минералкой. Глаза его удивленно полезли из орбит, и я заметила, как в них метнулся животный страх. По расчетам авторитета, мы с Андреем в эту минуту должны были передавать бумаги в руки Бультерьера, после чего наверняка нам грозило физическое устранение. Фартовый ожидал телефонного звонка от подручных и на сто процентов был уверен в благоприятном для него исходе дела. А тут вдруг такой непредвиденный казус.

Граф скользнул по нему недобрым взглядом и сел на свое законное место рядом с Шейхом. Справа от Устинова разместился Пастор, а уже за ним я и Крокус. Шейх и сидящие на противоположной стороне стола авторитеты с неподдельным интересом уставились на наши персоны.

— Могу я полюбопытствовать, кого ты привел, Граф? — вежливо обратился к народному избраннику Шейх.

— Конечно. — Граф неспешно прикурил сигарету, не глядя ни на кого конкретно. — Крокус мой брат, Шейх. Вам ни разу в жизни не доводилось встречаться, но я полагаю, что ты о нем много наслышан, особенно в последнее время. Девушка рядом с ним — это Женя. Она — мой хороший друг, и, признаюсь честно, без ее помощи мы никогда не докопались бы до истины.

— До какой истины? — злобно прищурился Фартовый.

— Всему свое время, — сухо парировал Граф. — Я объясню. Свояки, — Устинов поднялся из-за стола, хотя нам всем и так было хорошо видно его. — На прошлом сходе я просил у вас отсрочку на приговор Крокусу. Ссылался на то, что в этом деле, где, как я говорил, был замешан агент под прикрытием Дрозд, имеется изрядное количество темных пятен. Вы дали мне двое суток, чтобы разобраться в ситуации. Как видите, свояки, я управился чуть раньше отведенного мне срока. Мы с друзьями отыскали записи покойного Дрозда, и то, что я узнал из них, — ужасно. — Граф выдержал внушительную паузу. — Это настоящая катастрофа для воровского сообщества. Братва, я веду речь о крысе. И она среди нас.