Вскоре он стоял перед одним из самых жестоких приспешников Нана Сахиба, Азимуллой-ханом, и его людьми. Хотя дело происходило в богато обставленном особняке с пышным садом, где гуляли ручные павлины, резвились олени и косули, по лицам собравшихся было ясно, что им ничего не стоит обагрить роскошные ковры человеческой кровью.

– Нам надо было убить тебя сразу, как и других шпионов, – густой голос Азимуллы отдавался под потолком гулким эхом, – но те были белыми. – Он сделал паузу. – Хотя ты жалкая собака, я могу дать тебе возможность купить себе милосердную смерть. Мы хотим знать, каковы планы этого ничтожного интригана, генерала Уилера.

В его тоне было столько презрения, что к лицу Аруна прихлынула кровь и он едва не потерял самообладание, однако сдержался и спокойно ответил:

– Я не собака. И мне неизвестны планы генерала. Я согласился на это, потому что в крепости в заложниках остался близкий мне человек.

Азимулла-хан раздраженно махнул унизанной тяжелыми перстнями рукой.

– Мне это неинтересно! Какое оправдание можно услышать из пасти поганого шакала, сбежавшего вместе с белыми!

– Просто я совершил нечто такое, чего никогда не поймет ни один индиец. Возможно, вы удивитесь, но…

– Я много лет ничему не удивляюсь, – перебил Азимулла-хан и, зловеще усмехнувшись, добавил: – Впрочем, если тебе удастся удивить меня, то я тебя выслушаю.

– Я взял в жены вдову, выкрав ее из приюта в Варанаси, – сказал Арун и почувствовал, как отголосок его слов прозвучал в мозгу присутствующих, словно удар колокола.

– Да ты отступник, каких я еще не встречал! – протянул Азимулла-хан. – А женщину надо было закопать в землю и разбить ей голову камнями!

– По крайней мере теперь вы понимаете, что нам некуда было деваться.

– Понимаю. Расскажи-ка нам про обстановку внутри английских укреплений: сколько там человек, оружия, еды. Мы знаем многое, но не все. Важны всякие новые сведения.

Арун молчал, и тогда Азимулла-хан бросил своим людям:

– Я зря потратил на него время! Выколите ему глаза, вырвите ноздри, отрежьте уши и бросьте на дорогу!

Молодой человек принялся вырываться с таким отчаянием и силой, что его с трудом могли удержать четверо воинов. Послышался смех.

– Что, не хочешь?

– Моя жена слишком молода и красива, чтобы коротать свою жизнь с уродом и калекой!

– Вот как? А если мы тебя оскопим, это будет лучше?

Теперь, не сдерживаясь, хохотали все – до тех пор, пока Азимулла властно не вскинул ладонь.

– Так что? – произнес он. – Выбирай: слепец или евнух?

– Ни то, ни другое, – сдавленно проговорил Арун. – Лучше убейте меня! Пусть жестоко, мне все равно. Только сделайте так, чтобы мой труп никто не нашел: сожгите, бросьте собакам!

– Первый раз вижу, чтобы человеку было все равно, какой смертью он умрет. Сейчас посмотрим…

С этими словами Азимулла-хан взял железный прут, поданный по его знаку одним из приближенных, и приложил к руке юноши. Арун услышал, как шипит его горящая кожа, и почувствовал боль, какой не испытывал никогда в жизни. Он едва не потерял сознание, однако не издал ни звука, только прокусил язык. В глазах потемнело, а рот наполнился кровью. Звуки отдалились и слабо звенели где-то вдалеке.

– Развлекаешься, Азимулла? – Незнакомый голос выплыл из темноты и врезался в уши.

– Это английский шпион, повелитель.

– Английский? Но он индиец.

– Он прибыл из крепости. Знает их язык. А еще утверждает, что женился на… вдове и потому пытался укрыться у белых.

– Вот как? Погоди, возможно, его удастся как-то использовать.

– Он предатель!

– По крайней мере не трус. Не торопитесь убивать его, для начала отправьте в тюрьму.

Азимулла-хан склонил голову перед Нана Сахибом, а на Аруна бросил гневный взгляд.

Переговоры между генералом Уилером и повстанцами начались через несколько дней. К тому времени осажденные были настолько измучены, что согласились принять условия Нана Сахиба, хотя это было очень рискованно.

Условия были такими: если гарнизон сдастся, англичане получат возможность отправиться в Аллахабад. Вновь созданное индийское правительство даже обещало снабдить белых людей провизией и транспортом.

И вот английский флаг над укреплениями был спущен, а вместо него взвилось знамя пешвы [59] . Солдаты сложили оружие, и длинная вереница европейцев потянулась к пристани, где их ждали лодки.

Это было жалкое зрелище. Кое-кто ехал в паланкине на плечах индийских слуг, но многие брели сами. Женщины тащили на руках или вели за собой едва переставляющих ноги, изнуренных жаждой и голодом детей.