Я рассчитывал совсем на другое, но приходилось соглашаться.

— Я вам так благодарен! Так благодарен! Элиза, поблагодари синьора директора.

Элиза встала и почти бросилась на синьора директора. Тот не испугался и, даже напротив, расставил руки, чтобы принять ее в объятия.

— Нам придется немного усложнить переговоры, — пояснил я. — Моя сестра не владеет итальянским. Она будет говорить мне по-португальски, а я буду переводить для вашего офицера, который и передаст ее слова синьору Платини.

Директор охотно согласился. Он все еще держал Мальвину в руках. Потом погладил ее по голове и со словами «бедное дитя!» неохотно отпустил.

Микеле привели минут через десять.

За те три года, что я его не видел, он не изменился. Разве что теперь был аккуратно побрит и причесан.

Он вошел, опустив глаза. Это простой прием: он должен сначала оценить, кто его ждет. Сейчас он мельком посмотрит на меня. Мне надо отвернуться, и он поймет, что мы незнакомы. Потом он посмотрит на Мальвину, встретится взглядом, догадается, что разговаривать надо с ней. И будет ждать, когда мы заговорим. Он профессионал.

— С вами хотела поговорить синьорина Элиза Пуэрту. Хотите вы с ней говорить? — спросил средний начальник.

Микеле продолжал смотреть в пол, он надеялся получить от меня какой-нибудь сигнал.

— Вы хотите поговорить с синьориной Элизой Пуэрту? Она собирается сообщить вам интересную для вас новость.

Неожиданно Мальвина вскочила со стула и быстро затараторила на плохом португальском что-то вроде: «Ну, конечно, он не хочет меня видеть! Посмотрите, ему стыдно смотреть мне в глаза!»

Я перевел, добавив от себя:

— Но я уверена, что ты не такой плохой. Чтобы забыть все, что мне говорил!

Теперь Мигель взглянул на меня, потом на Мальвину. В его маленьких глазках мелькнула веселая искорка: он все понял.

— Ты можешь обо мне всякое думать, — медленно произнес он. — Ты имеешь право так обо мне думать. Но я каждый день молюсь за тебя, молюсь, чтобы ты была счастлива.

Да, мне было трудно представить Микеле молящимся за кого-нибудь каждый день, тем более за того, о ком он не слыхивал. Зато я подумал: «Молодец! Профессиональные привычки не растерял. Ничего не значащие, нейтральные фразы».

— Но ты должен еще молиться и за наше дитя! — произнесла Мальвина.

Я перевел. Микеле обалдел. Он посмотрел на меня, потом на Мальвину, потом на начальника тюрьмы. Все замерли. И тут Мальвина вскочила и, отбросив начальника тюрьмы и среднего начальника, подбежала к Микеле, влепила ему ему пощечину и начала колотить по груди кулаками. Средний начальник хотел дать указание тюремщикам вмешаться, но директор тюрьмы показал рукой: не трогайте ее.

Потом Мальвина отскочила и, вернувшись на свой стул, села, закрыв глаза руками. Это означало, что она успела сказать Микеле фразу, которую заучивала по-итальянски весь день:

«Сегсо un uomo chi conosce i banchi privati svizzeri».

«Я ищу человека, который знает частные швейцарские банки».

Теперь Микеле все понял. Он вскочил, глазенки его завертелись.

— Скажи мне скорее, Элиза, кто он: мальчик или девочка?!

— Мальчик! — хором ответили директор тюрьмы, средний начальник и два надзирателя.

— О, небо смилостивилось надо мною! — возопил Микеле, вздернув руки вверх. — Значит, дошли до неба мои молитвы! Значит, я, грешник, еще могу стать достойным человеком.

— Наш малютка будет… будет… — Пока Мальвина решала, как закончить фразу, Микеле ее опередил:

— На кого похоже наше дитя?

— На тебя! На тебя! — радостно воскликнула Мальвина, хотя, взглянув на «отца», радоваться по этому поводу было бы странно.

— Как ты назвала его, Элиза?

— Как мы и договаривались, — удивилась Мальвина.

— Микеле. Он будет вторым Микеле.

— О радость! — снова возопил Микеле. — Небо смилостивилось надо мною!

По его щекам поползли слезы. Мерзавец плакал по-настоящему. Это настолько удивило Мальвину, что она повернулась ко мне и что-то пролепетала, как ей казалось, по-португальски.

Пока я соображал, как это перевести, Мальвина заговорила уже на понятном языке. И я переводил:

— Микеле, ты должен слушаться своих начальников. Это замечательные люди, они хотят тебе добра. Мы все хотим, чтобы ты скорее вернулся в семью. Мы будем тебя ждать.

Я не знал, на сколько лет посадили Микеле, но, будучи в курсе, за что он отбывает срок, мог предположить, что воссоединиться со своей семьей «отец» сумеет только в следующем веке.

— Как тебя здесь кормят? Не нужно ли тебе чего? — заботливо спрашивала Мальвина.