– Нет. Вы пока ничего не заметили. Она ОЧЕНЬ изменилась. И дело даже не в том, что она по-прежнему обижена на меня.

– Я не понимаю.

– Сначала я не замечал ничего необычного. Постоянное напряжение, взгляд, движение, даже сердцебиение. Всё это можно было объяснить с позиции её отношения ко мне после всего случившегося. Обида, злость, даже ненависть. Но чем больше мы общаемся, тем сильнее видно, что дело не только и не столько во мне.

– И!?
– Нетерпеливо сдвинула я брови.

– Она постоянно в напряжении, в состоянии боевой готовности. Даже когда старается вести себя как обычно, её мышцы не расслабляются, оставаясь натянутыми как струны. А взгляд. Она смеётся, улыбается, а глаза холодные и стоит мне отойти в сторону, как она превращается в следящего за добычей хищника. Смотрит в основном немного исподлобья, изучает, отслеживает каждое движение. И при этом в ней сквозит раздражение и какое-то снисхождение к окружающим.

– То есть она тебя опасается?
– Не поняла я.

– Нет. Ни капли. Такое чувство, что это нормальная для неё манера поведения. Она вообще временами ведёт себя очень непривычно. Я в принципе не знаю, что она может выкинуть в следующую секунду.

– Так тебе же это в ней и нравилось?

– Сейчас это не те безобидные шуточки. Если ей скучно, то от её люди шарахаются сами не осознавая, что именно их тревожит.

– Не можешь её контролировать, и это тебя напрягает.

– Не в этом дело. У меня создается впечатление, что она старается меня напугать. Что бы я сам отказался от неё.

– Проверяет, на сколько тебя хватит?

– Нет. Она уверена, что я откажусь, и каждый раз искренне удивляется моей реакции. Она мне не доверяет и не скрывает этого.

– Не могу сказать, что это меня удивляет.

– При этом, когда мы говорим о том, что было между нами раньше, она ни чуть не смущается. Ей наоборот легко это вспоминать, ну кроме самого разрыва.
– Продолжал взахлёб рассказывать он.
– А когда я спрашиваю, что она делала последние два года, становится похожей на затравленного зверя, готового вцепиться мне в глотку при первом же резком движении.

– Почему ты то и дело упоминаешь "зверь", "хищник"? К Рине это совершенно не подходит. А из твоих уст звучит вообще, как я даже не знаю, что.

– К Рине нет, а к Аллари это самое близкое сравнение. Ты помнишь, чтобы Рина принюхивалась к воздуху, прежде чем решить куда повернуть, чтобы она прислушивалась к шорохам, даже не заостряя на этом внимание. Чтобы она торжествовала, чувствуя чужой страх, особенно если бояться её.

– Нет.
– Ошарашено ответила я.
– Может это как-то связано с её профессиональной деятельностью?

– Возможно. Но не до такой же степени? Страх доставляет её какое-то эстетическое удовольствие.

– Как звери.

– Вот я и про то же.

– Весело. Но при чём тут Эллис?

– Просто мне кажется, что Рина может не адекватно отреагировать на гиперактивное веселье. А наша провидица уверена, что шквал позитива поднимет настроение и сможет снова расположить Рину к себе.

– Э... Она это может.

– Потом поговорим.
– Шепнул он мне на ухо.

– Кто она? Что может?
– Вбежала в кабинет коротышка.

– Ты можешь завязать мне на шее подарок.
– Сунула я ей в руки кулон.

– Рози, детка, ты цела.
– Обнял меня супруг.
– Карлайл сказал, что ты ударилась головой.

– Пока да.
– Напряглась я не зная, ругаться или замять ситуацию.

– Откуда это у тебя?
– Скривилась Эллис.

– Это подарок Рины.
– Подал голос Эдвард.
– Магический подарок.

– Два года разлуки не пошли на пользу её вкусу.

– Он раньше был в связке её амулетов.
– Вступился за свою ведьму наш телепат.
– И думаю, что выбирала она его не по внешним характеристикам.

– Можно заказать для этого камня более достоянную оправу.

– Просто завяжи этот кулон, Эллис.
– Сквозь зубы процедила я.

Да уж. Эдвард прав. Она вполне может вывести из себя и без того еле сдерживающуюся, чтобы не открутить ему голову ведьму.

Эсми как обычно хлопотала на кухне, а я бесцельно слонялась по дому. Жить по принципу "не знаешь чем заняться, пойди, поспи", уже порядком надоела. Всё мои некогда любимые занятия резко стали недоступными, и я не знала, чем наполнить недолгие часы моего бодрствования.