Шрифт:
Теперь о том, что объединяет вышеперечисленные группы. В первую очередь это высочайший уровень пренебрежения законом и вера в свою полную безнаказанность. По-другому говоря, высшая степень правового нигилизма. Для такого утверждения имеется масса доказательств, помимо собственных наблюдений – это еще и конкретные судебные акты, констатировавшие нарушения следствием законодательства, постановления Европейского суда по правам человека, решения Верховного суда ГФ, наконец, рассказы участников событий.
Павел Ивлев – адвокат, работавший в интересах ЮКОСа [32] , поведал, что при вызове в прокуратуру он сразу заявил, что по закону адвокат не может быть допрошен по вопросам, связанным с его профессиональной деятельностью. Ответ был следующим: мы знаем, но все равно будем и далее нарушать закон. А если станешь сопротивляться – задержим.
Причины такого неподобающего поведения состоят в том, что следователи чувствуют свою абсолютную всевластность, поскольку их действия согласовываются с ведомственным руководством, одобряются надзирающей прокуратурой и санкционируются судами, как осуществляющими текущий судебный контроль, так и рассматривающими дела по существу. Достаточно сказать, что разбиравшие дела по обвинению Михаила Ходорковского и Платона Лебедева сначала Мещанский суд Москвы, а затем Хамовнический суд ни разу не признали недопустимыми представленные следователями доказательства, несмотря на десятки аргументированных ходатайств защиты.
32
О Павле Ивлеве рассказывается в § 4 главы VIII.
Любопытный пример приводит адвокат Андрей Тарасов, привлекавшийся к защите на начальном этапе «дела ЮКОСа». Он попытался оспорить правомерность одного из обысков в офисе нефтяной компании, который был с точки зрения российских процессуальных норм совершенно незаконным, поскольку проводился без понятых. Но судья Басманного суда Москвы признал обыск безукоризненным. А когда Тарасов – уже «без протокола» – спросил председательствующего, как могло быть принято абсолютно неправосудное решение, тот ответил просто: «Вы же все понимаете…» А потом повернулся к прокурору и с той же непосредственностью, с некоторым упреком, сказал ему: «Ну ты же понимаешь, что адвокат прав!» [33] .
33
«Особая буква», 1 ноября 2011 г.
Круговая порука влекла за собой едва ли не безграничную супердозволенность, предопределявшую манеру поведения некоторых следователей при производстве процессуальных действий. Вот запись, сделанная адвокатом в датированном 22 июля 2003 года протоколе после завершения допроса одного довольно второстепенного свидетеля: «Я лишен был возможности выполнять свои обязанности. Невежество, хамство и угрозы со стороны следователя». А молодая женщина, побывавшая на подобном допросе, рассказала мне, что едва ли не первым вопросом, который у нее пытался выяснить следователь, так это не спала ли она со своим начальником!
Такого рода воинствующие нигилисты даже не задумываются над тем, что они своими порочными действиями позорят не только собственное ведомство и правоохранительную систему в целом, но и подрывают авторитет российского государства, сами порой попадая в довольно глупое положение. В одном из инициированных следствием на Кипре процессов, связанных с «делом ЮКОСа», выступали приехавшие туда российские следователи. И один из них открыто заявил представителю защиты – кипрскому адвокату, что его активные действия «дорого ему обойдутся». Адвокат потребовал занести эти слова в протокол, чем сильно озадачил кипрского судью. Тот пояснил находящимся в зале заседаний, что в таком случае он должен будет немедленно арестовать данного следователя за угрозу участнику судебного разбирательства. И во избежание международного скандала этого сделано не было. А жаль…
В ином рассказанном мне случае после ряда отказов лондонского суда в выдаче уехавших в Великобританию сотрудников ЮКОСа туда в служебную командировку прилетел высокопоставленный чин российской Генеральной прокуратуры. На встрече со своими английскими коллегами он долго и горячо их убеждал, что суд был не прав, отказав в просьбе правоохранительным органам России. Когда ему показалось, что собеседники с ним согласны, он заявил: «Ну, теперь осталось только позвонить судье и убедить его вынести правильное решение». Изумленные англичане не сразу пришли в себя от такого предложения, и первый, к кому вернулся дар речи, спросил: «И кто же будет звонить судье?» [34]
34
Похоже, что с течением времени ситуация не меняется. Как сообщалось в Интернете на сайте Грани. Ру, в мае 2012 года Следственная палата апелляционного суда Франции рассматривала повторный запрос об экстрадиции в Россию петербургского предпринимателя, которого ранее уже отказывалась выдать французская юстиция. В ходе судебного заседания судья огласил обращение заместителя генерального прокурора РФ А. Звягинцева на имя министра правосудия Французской Республики, содержащее критику французского суда, включающую выражение «самоуправно отказал в экстрадиции». В выдаче предпринимателя повторно было отказано. Чуть позже появилось специальное определение, где Следственная палата по поводу того, что «высокопоставленный чиновник российской юстиции выражает протест против вышеупомянутого решения», выразила свое недоумение, поскольку «элементарная вежливость, общепринятая при осуществлении международного сотрудничества, представляется забытой, наречие “самоуправно” является в данном случае особенно неуместным».
Другая черта, объединяющая большинство собранных в антиюкосовскую следственную бригаду, – это уже отмечавшаяся малограмотность, причем воинствующая: не знаю и знать не хочу! Однако именно эти «незнайки» принимали по делу процессуальные решения и писали обвинительные заключения, калечившие жизни людей.
Блестяще окончивший Московский государственный университет и потом школу права Гарвардского университета Василий Алексанян, работавший начальником правового управления ЮКОСа, а затем его вице-президентом [35] , был шокирован после первых встреч со следователями, занимавшимися ведением дел против сотрудников нефтяной компании. Его поразило прежде всего полное непонимание принципов работы бизнеса, основ корпоративной деятельности, отсутствие элементарных знаний в области гражданского права, порочные представления о правилах функционирования акционерных обществ.
35
В. Алексаняну посвящен § 1 главы VIII настоящей книги.
Трудно удержаться, чтобы не констатировать очевидную тенденцию склонности к фонтанированию преследователями предпринимателей откровенного правового бреда. Например, по нашумевшему в свое время делу в отношении Владимира Гусинского, в постановлении от 26 июля 2000 года о прекращении его уголовного преследования, в частности, говорилось: «Однако, действия главы ЗАО “Медиа Мост” В.А. Гусинского, наряду с уголовными юридическими нормами содержат элементы материального права. Ввиду специфического характера этого деяния невозможно отнести его к отдельным правовым сферам» (цитируется по тексту решения ЕСПЧ по жалобе № 70276/01, дело «Гусинский против России»), Не исключено, что со временем приобретшая свойства ведомственной эпидемии болезнь начала прогрессировать, и поэтому в последующем, как в первом, так и во втором деле, в отношении Ходорковского и Лебедева имели место ее многочисленные рецидивы. Например, указание в обвинительном заключении как на негативный момент, что две иностранные компании, осуществлявшие между собой сделки за пределами России, не соблюдали при этом положения российского гражданского кодекса.