— Ладно, — проговорила я, — не положено так не положено.

Как бы нам выскользнуть из этого проклятого поезда, не привлекая к себе внимания?

— Что будем делать? — шепнула Светлана.

— Не знаю… — прошипела я в ответ.

— Я хочу в туалет… — пискнула девушка.

— Иди… Кто тебе запрещает?

Я открыла дверь, чтобы пропустить Светлану к туалету, и увидела того самого парня, который ворвался к нам в купе с единственной целью — нанести смертельный удар. Он шел, пошатываясь и прижимая к лицу носовой платок. Открытыми на его лице оставались глаза, горевшие жаждой мести. Остальное было скрыто под маской и платком.

И не просто мести, а кровавой — с отрубанием головы на гильотине, расчлененкой с помощью индейских томагавков и дальнейшим сжиганием на костре по-новозеландски. И, судя по вспыхнувшей в глазах парня ярости, он узнал нас и ускорил ход.

Я ухватила девушку и потянула ее назад. Теперь не до туалета.

— Смываемся!

— Но!..

Я втащила Светлану обратно в тамбур и закрыла дверь.

— Пошли в другой вагон…

— Но что случилось?

— Он очнулся и идет сюда. — На глазах у охранявшего двери омоновца я втолкнула мою клиентку в проход между вагонами. Охранник ничего не сказал. Главное, чтобы мы не выходили из вагона, остальное его не интересовало.

— Очнулся?! — искренне ужаснулась девушка, спотыкаясь. — Но почему?

— Потому что я не могла нанести смертельный удар. Я же не убийца!

Эти слова были произнесены уже в другом вагоне, четырнадцатом.

— Конечно, нет! Я и не думала, что ты убьешь его. Просто надеялась, что он пролежит в нашем купе подольше.

Итак, мы перешли в следующий вагон. Проводник, парень кавказской внешности, вышел из своей бендежки, наградил нас долгим взглядом, но ничего не сказал. Не закрывая за собой двери, он оставил на всеобщее обозрение внутреннее убранство своего купе: неприбранную постель с синим скомканным одеялом, стол с лежащим на нем массивным ключом в виде буквы Г, бесформенные сумки, валявшиеся как попало на полу. Проводник двинулся по коридору с подносом, на котором стояли стаканы с чаем — желтенькие подстаканники с нарисованными кавказскими горами голубого цвета, а в них самые традиционные граненые стаканы с жидкостью красноватого цвета. Мы пропустили проводника вперед — все-таки человек заботится о своих пассажирах. Надо же чем-то заняться народу во время вынужденного простоя.

Светлана последовала за парнем, а я немного замешкалась у купе проводника. Когда девушка обернулась, чтобы отыскать меня взглядом, я уже догоняла ее, прибавив ходу.

— Просто здоровый черт попался, — продолжила я свои сетования о не ко времени пришедшем в себя нашем преследователе. — Быстро оклемался, гад. Другой бы на его месте лежал и лежал, а этому приспичило очнуться. Кстати, насчет приспичило… Ты еще хочешь в туалет?

— Нет, уже не хочу…

Расхотелось? Бывает. В экстремальной обстановке еще не такие чудеса случаются.

Мы прошлись по четырнадцатому вагону, стараясь идти твердо и быстро. Задерживаться смысла не было, потому что позади была погоня. Ох и надоели эти гонки, сил моих уже нет. Вот так приедешь на гостеприимный юг, чтобы отдохнуть, а вляпаешься в какую-нибудь историю. И всему виной мои проклятые порядочность и доброта. Нет чтобы послать всех к чертовой матери и продолжать наслаждаться отдыхом, так я решила пойти навстречу молодым ребятам.

Однако что это я раскудахталась? Возьми себя в руки, Женя, не поддавайся минутной слабости. Теперь уже охрана Светланы — мое личное дело. Будем считать, что те, кто по некоторым причинам нахально и безотвязно преследует Светлану, задели мою гордость. А такого я не потерплю никогда и ни от кого.

Пятнадцатый вагон, последний. Все те же озабоченные лица пассажиров, задающих один и тот же вопрос: когда мы поедем дальше.

Мы со Светланой прошли в тамбур. Тупик, дальше хода нет.

Я дернула дверь. Она не открывалась, потому что была тщательно заперта.

У Дмитрия Ивановича Соколова было огромное преимущество перед всеми остальными приятелями: депутатский мандат. Он официально имел право на вооруженную охрану и мог таскать ее за собой безо всяких ограничений. Этим Дмитрий Иванович и решил теперь воспользоваться.

Мало того — товарищ с неограниченными правами и депутатским иммунитетом прибыл в Прибрежноморск на вертолете. Но он скромно промолчал, когда Батталов во время последнего разговора упомянул об этом транспортном средстве как о несбыточной мечте. Естественно, вертолет был не личным транспортом, а государственным, поступившим в личное распоряжение Дмитрия Ивановича на время небольшого отпуска, и в настоящее время он занимал место на запасной полосе прибрежноморского аэропорта.

Любому другому пришлось бы потратить весь свой запас красноречия и море коньяка, а также чемодан денег, прежде чем он смог бы договориться об аренде железной птицы. Но Соколову повезло. Просто начальник авиаотряда подведомственного ему региона уже почти находился под следствием по делу о правонарушениях и даже дал подписку о невыезде из родного города. Дмитрию Ивановичу удалось замять дело, и теперь виновник переполоха был готов на все, что угодно, лишь бы отблагодарить своего благодетеля. Вертолет, на пользование которым рассчитывал Соколов, особенно востребован не был, стоял, как говорится, на запасном пути, так что был свободен в любое время дня и ночи.

Об этой частности Дмитрий Иванович с самого начала, еще при первой встрече, умолчал перед своими друзьями. Ему было в какой-то степени неловко. Еще подумают ребята, что, мол, жлобствует Диман, на вертолетах летает.

Вертолет был далеко не новым, но и не слишком старым. И Соколову этого было вполне достаточно. Летает, и ладно. Пилот, который заведовал летающим хозяйством, проживал в комнатах отдыха летного состава прямо при аэровокзале, связь с ним осуществлялась, как и со всеми вокруг, по сотовому телефону. Поэтому, расставшись с друзьями, Соколов первым делом позвонил летчику.