Сакс Оливер
Шрифт:
Ботаник Ричард Эванс Шульц посвятил всю жизнь поиску и описанию таких растений и способов их употребления, а швейцарский химик Альберт Хофман, работавший в фирме «Сандоз», в 1938 году синтезировал ЛСД-25 [39] . Шульц и Хофман описали более ста видов растений, содержащих психотропные вещества, в своей книге «Растения богов». После этого были открыты и другие такие растения, не говоря уже о новых психотропных препаратах, синтезированных в лабораториях.
39
Галлюциногенные свойства ЛСД Хофман обнаружил совершенно случайно, когда синтезировал очередную порцию этого вещества в 1943 г. Вероятно, какая-то часть его всосалась через кожу пальцев рук, потому что к вечеру Хофман неважно себя почувствовал и пошел домой, решив, что у него началась простуда. Он улегся в постель, после чего у него начались яркие, живые, пластичные и изменчивые видения, сопровождавшиеся калейдоскопической игрой цвета. Джей Стивенсон в своей книге «Штурмуя небеса: ЛСД и американская мечта» пишет, что было дальше:
«Догадавшись, что весь этот фейерверк – результат воздействия ЛСЛ-25, Хофман решил проверить свою гипотезу… [Несколько дней спустя] он растворил ничтожное количество вещества – одну двухсотпятидесятимиллионную часть грамма – в стакане воды и выпил раствор. Хофман принялся записывать свои ощущения: [Спустя сорок минут у него] началось головокружение, зрение стало нечетким и появилось неудержимое желание смеяться. Написав сорок два слова, Хофман перестал писать, попросил ассистента вызвать врача, а потом сел на велосипед (время было военное, поэтому ездить на машине было слишком дорого), нажал на педали и нырнул в анархическую, многоцветную вселенную».
Многие в юности отдали дань увлечению теми или иными психотропными веществами и галлюциногенами. Я не принимал их сам до тридцатилетнего возраста – когда стал резидентом неврологического отделения. Такое равнодушие объясняется отнюдь не отсутствием интереса.
Еще в школе я прочитал великих классиков, писавших на эту тему: «Исповедь англичанина, употреблявшего опиум» Де Квинси и «Искусственный рай» Бодлера. Я читал о французском новеллисте Теофиле Готье, который в 1844 году посетил незадолго до того основанный клуб любителей гашиша на тихой улочке в Иль-Сен-Луи. Гашиш, недавно впервые привезенный из Алжира, употребляли в форме зеленоватой пасты. Это был последний писк тогдашнего парижского шика. Придя в салон, Готье принял довольно изрядную порцию гашиша – «размером с большой палец». Сначала он ничего не почувствовал, но потом, писал Готье, все вокруг стало крупнее, богаче и пышнее. Затем начались и более специфические изменения:
«Передо мной вдруг появилась какая-то загадочная личность… с крючковатым, похожим на клюв хищной птицы носом. У человека были большие, непрерывно слезившиеся зеленые глаза, которые он вытирал гигантским носовым платком. Глаза тонули в трех коричневых кругах, а все лицо было заключено в ограду высокого белого накрахмаленного воротника, к которому была прикреплена визитка с надписью: «Морковь дикая в горшке с золотом…» Мало-помалу салон заполнялся престранными фигурами, которые можно встретить разве что на гравюрах Калло или на акварелях Гойи – смесь одетых в лохмотья и обноски бродяг и звериных морд. Движимый нездоровым интересом, я подошел к зеркалу и увидел, что дурные предчувствия меня не обманули: со стороны меня можно было принять за яванского или индийского идола. Лоб стал чрезмерно высоким, нос, как длинная ветка дерева, свисал мне на грудь, уши покоились на плечах и в довершение всех бед я был цвета индиго – как синий бог Шива» [40] .
40
Я цитирую это место по переводу Дэвида Эбина из его превосходной книги «Опыт употребления наркотиков: рассказы от первого лица пристрастившихся к ним писателей, ученых и других выдающихся людей».
В 90-е годы XIX века европейцы начали пробовать мескаль и пейот, которые прежде употреблялись только в религиозных обрядах некоторых индейских племен [41] .
Поступив в Оксфорд, я получил чудесную возможность бродить по залам Редклиффской научной библиотеки, где и прочитал первые опубликованные сообщения о действии мескаля, включая статьи Хэвлока Эллиса и Сайласа Уэйра Митчелла. Я был просто очарован суховатым тоном Уэйра Митчелла и его бесстрастностью, с какой он описывал прием неизвестных веществ с неизвестно каким эффектом.
41
Немецкий фармаколог Луи Левин опубликовал первое научное описание кактуса пейота в 1886 г., в связи с чем это растение в его честь было названо Anhalonium Lewinii. Позднее Левин попытался классифицировать различные психотропные вещества на основании их фармакологических эффектов. Он разделил все такие вещества на пять групп: эйфорианты (поднимающие настроение) и седативные (подобные опиуму); опьяняющие (алкоголь), снотворные (хлоралгидрат и кава-кава), возбуждающие (амфетамины и кофе) и галлюциногены, которые он назвал фантастиками.
Левин особо отметил, что действие многих средств перекрывается. Многие из них производят парадоксальные эффекты. Например, стимулирующие и седативные вещества могут, подобно мескалю, вызывать галлюцинации.
В статье, опубликованной в «Британском медицинском журнале» в 1896 году, Митчелл писал о том, как принял приличную дозу экстракта, приготовленного из почек мескаля, а затем принял еще четыре такие дозы. Несмотря на то что лицо его сильно покраснело, зрачки расширились «и я понял, что стал очень болтлив и при этом начал невпопад употреблять слова, я все же отправился на вызовы к своим пациентам». Окончив работу, Митчелл заперся в темной комнате и, закрыв глаза, два часа наслаждался изумительными картинами с яркими цветовыми эффектами:
«Перед моим взором плавали тончайшие пленки, окрашенные в нежно-розовые и нейтральные пурпурные тона. Эти пленки появлялись и исчезали – то в одном месте, то в другом. Потом передо мной пронеслось множество ослепительно белых точек – словно бесчисленные Млечные Пути слились в одну могучую реку. Через минуту эта лавина пронеслась, и поле зрения вновь потемнело, но ненадолго. Я увидел яркие зигзагообразные линии, подобные тем, что можно наблюдать в аурах больных мигренью. Эти линии совершали стремительные мелкие движения. Потом откуда-то снизу начал расти каменный столб, вскоре достигший гигантской высоты и превратившийся в готическую башню изящной архитектуры. Пока я изумленно разглядывал угловатую конструкцию с фигурными свесами, камни, из которых состояла башня и швы между ними, постепенно покрывались гроздьями других, неотесанных, камней, которые стали больше похожими на невиданные прозрачные фрукты. Они были зелеными, пурпурными, красными и оранжевыми… Все это было озарено внутренним светом, и я просто не в состоянии даже отчасти передать словами невероятную мощь и чистоту этого свечения. Все цвета, которые я видел до сих пор, меркнут перед светом, излучаемым этими плодами».
Митчелл не мог влиять на свои галлюцинации, они появлялись и исчезали, подчиняясь своей собственной логике и порядку.
Так же как знакомство европейской публики с гашишем привело к всплеску моды на этот наркотик, первое описание эффектов мескаля, данное Митчеллом и другими в 90-е годы XIX века, и появление на рынке синтетического мескалина привели к всплеску другой моды – моды на мескаль, суливший ощущения не только более богатые, насыщенные, длительные и связные, чем те, которыми одаривал гашиш, но и ощущение переноса в иную реальность, реальность неземной красоты и величия.
В отличие от Митчелла, который сосредоточился на цветных геометрических галлюцинациях и сравнивал их с галлюцинациями мигренозной ауры, Олдос Хаксли, писавший о мескалине в 50-е годы двадцатого столетия, обратил особое внимание на искажения зримого пространства, на его насыщенность светом, божественной красотой и великой значимостью. Хаксли сравнил эти галлюцинации с видениями великих пророков и художников, но также и со зрительными галлюцинациями, возникающими при психозах у некоторых шизофреников. Гений и безумие, намекал Хаксли, связаны с крайними изменениями состояния сознания. Эта мысль мало отличалась от мыслей, высказанных Де Квинси, Кольриджем, Бодлером и Эдгаром По, мыслей, основанных на их личном опыте знакомства с опиумом и гашишем (это мнение было подробно изложено Жаком Жозефом Моро в его книге «Гашиш и душевные болезни»). Я читал книги Хаксли «Двери восприятия» и «Рай и ад» в 50-е годы, сразу после их выхода в свет, и особое впечатление на меня произвели высказывания Хаксли о «географии» воображения и о его конечном царстве – царстве «антиподов разума» [42] .
42
Бенни Шеннон использовал эту фразу как заглавие своей замечательной книги «Антиподы разума», основанной на личном опыте и на культурологическом и антропологическом исследовании применения южноамериканского галлюциногена айяваска. Айяваска – это смесь экстрактов двух растений – Psychotria viridis и Banisteriopsis caapi. Ни один из этих экстрактов сам по себе не обладает галлюциногенными свойствами. Листья растения Psychotria содержат диметилтриптамин (ДМТ), сильнейший галлюциноген, но при приеме внутрь он разрушается моноаминоксидазой (МАО) кишечника. Banistereopsis, однако, содержит соединение, подавляющее активность МАО, и, таким образом, делает возможным всасывание ДМТ. «Когда задумываешься об этом, – пишет Шеннон, – само открытие айяваски представляется поистине удивительным. Количество разных растений в тропических лесах огромно, число их парных сочетаний просто астрономическое. Здравый смысл подсказывает, что найти такое сочетание методом проб и ошибок просто невозможно».