Мой отец рассказывал, что в январе 1945-го к ним в танковую бригаду пришло новое пополнение молодых офицеров, в основном на должности командиров взводов. Воевали ребята отчаянно, но даже среди них выделялся один девятнадцатилетний лейтенант. К весне он уже имел два ордена «Отечественной войны», а за бои в Берлине стал Героем Советского Союза. В 1946 году при передислокации их бригады, когда, погрузив танки на железнодорожные платформы, они уже было тронулись в путь, этот лейтенант, отстав от поезда, побежал по платформе, чтобы запрыгнуть в вагон, но сорвался и угодил под колеса. Через некоторое время, уже к месту их нового расположения за его телом приезжал отец. И только тогда мы узнали, что воевали вместе с сыном тогдашнего мэра Москвы.

Это уже было в самом конце войны, тогда и воодушевления было больше, и награды давались щедро, не то, что в самом начале, когда немец подошел к столице. Тогда многие растерялись, неужто Гитлер победит? Население столицы и многие госучреждения уже покинули город, и вот в этой сложнейшей обстановке, когда уповать осталось только на Бога, под Москвой произошло самое настоящее чудо. Второе Бородино, только в неизмеримо большем масштабе. Сколько тогда полегло народу, сколько было подлинного героизма, но награды доставались единицам. Имена тех героев у многих из нас на слуху, особенно у моего поколения, но молодые их уже не знают. Хотя, имя генерала Панфилова, наверное, назвать смогут.

Но мало кто знает, что в опубликованном в газете указе от 12 апреля 1942 года о присвоении звания Героя Советского Союза генералу Панфилову значились еще несколько имен, и среди них имя рядового Дыскина Ефима Анатольевича, наводчика 37-миллиметрового орудия 3-й батареи 694-го истребительно-противотанкового полка. Восемнадцатилетнего мальчика-еврея из глухого местечка Брянской области, студента второго курса Московского института истории, философии и литературы.

Полк, в который входила батарея рядового Дыскина, был придан в помощь армии генерала Рокоссовского. В тот день на участке, где расположилась третья батарея, немцы пошли в атаку в сопровождении двадцати танков. Наши и подготовиться толком не успели, как три из четырех орудий вместе с обслугой уже погибли.

В орудийном расчете по штату полагалось двое наводчиков, правый и левый. Дыскин выполнял обязанности второго, но основной наводчик погиб в самом начале танковой атаки и ему пришлось вести бой самому. Вместе с товарищами, которые, погибая или получая ранения, один за другим выбывали из строя, Ефим сжег четыре танка, а потом остался один. Практически в одиночку, будучи трижды раненным он подбил еще три танка. Получив четвертое ранение, солдат потерял сознание, но оставшиеся немецкие танки повернули назад.

Когда уже в начале 1960-х годов маршал Жуков рассказывал о битве под Москвой, он вспоминал панфиловцев, Зою Космодемьянскую. А когда его попросили назвать имя простого солдата, подвиг которого остался в его памяти навсегда, Жуков назвал имя рядового Дыскина и сказал, что до сих пор помнит, как подписывал представление о его посмертном награждении.

Даже газетчики, имея устные свидетельства очевидцев боя, не решились давать по горячим следам материал о подвиге солдата в центральных газетах, опасаясь, что это утка, и только когда вышел указ о присвоении ему звания Героя, Илья Эренбург написал о нем очерк.

Но Дыскин не умер, три года он провел в госпиталях, где его буквально собирали по частям. Раны долго не заживали, а молодому способному парню нужно было чем-то занять свою голову. За время лечения он умудрился сдать экзамены за курс медицинского училища и поступить в военно-медицинскую академию. Герой прожил долгую счастливую жизнь, стал профессором академии, генералом медицинских войск, и воспитал множество военных врачей.

Я видел несколько фотографий Ефима Анатольевича, и вид у него, поверьте, совершенно не героический – худенький, небольшого роста. А каким же он был тогда?! В тот день, 17 ноября 1941 года, когда единственная уцелевшая зенитка, приспособленная к стрельбе по наземным целям, с единственным уцелевшим солдатом, 18-летним четырежды раненным мальчиком-евреем, вчерашним философом-первокурсником, обороняла штаб армии Рокоссовского? Вы когда-нибудь слышали, с каким ревом несется танк в атаку? А когда их двадцать?

Понятно, что Ефим не был православным, в лучшем случае он мог в детстве посещать молитвенные собрания в синагоге, но он знал, что Россия – это его отечество и защитил его. Мужество солдата меряется не столько мышцами и ростом, сколько каким-то его внутренним несгибаемым стержнем, что ли. И любовь к родине и своему народу не пустые слова.

Я рассказываю об этих людях, графе Кутайсове и Ефиме Дыскине, живших в разное время, не случайно. С одной стороны, как можно их сравнивать, ведь они такие разные, один аристократ, другой местечковый подросток. Но между ними есть и много общего, оба они по крови люди нерусские, оба, волей судьбы в таком юном возрасте став артиллеристами, воевали за родину, в конце концов, оба дослужились до генеральских чинов, и самое главное – и тот и другой стали нашими национальными героями. История России богата на такие примеры.

В свое время я познакомился с бывшим Володиным командиром, с которым он воевал во вторую чеченскую кампанию. Его командир, будучи лейтенантом, только-только окончившим училище, вместе с группой молодых бойцов должен был оборонять от моджахедов какую-то высотку. Но когда его солдаты увидели вышедших из леса бородатых обкурившихся мужиков, то испугались так, что никто из них не смог сделать ни единого выстрела. «Даже ногами их бил, пытаясь привести в чувство, бесполезно. Бандиты подошли и зарезали их, словно баранов. Я стоял с лимонкой в руке, и готов был в любую минуту разжать кулак. Зарезали пацанов и пошли дальше, а меня не тронули». Зря они это сделали, такие свидетели превращаются потом в беспощадных мстителей.