Софрончук возился с краном, а сам думал: «Какой позор, она совершенно права! Почему я был так самоуверен? Почему я не сомневался, что справлюсь? Но каким образом она так сразу меня расшифровала? Неужели у меня на роже написано? А ведь, наверно, так и есть. Вот что значит в кабинетах штаны протирать и комендатурами командовать. Всякие навыки утрачиваются без практики — хоть сантехнические, хоть разведывательные… И самое страшное — это самоуспокоенность».

А Наталья щебетала тем временем:

— Я вот думаю: может, пойти на курсы сантехников? Если не пить, можно бешеные башли рубить. Причем полдня трудиться, а остальное время притворяться, что пьянствуешь… Чтобы не выделяться… И тем временем, под видом запоя, можно что-то полезное делать. Например, цвет писать… Бабу, правда, в сантехники не допустят. Ну ни за что. Если только переодеться вьюношем… Помните сюжет «Гусарской баллады»? В те времена надо было женщине гусаром переодеваться, а в наше время — сантехником… А в КГБ хорошо платят?

— Хватит, гражданка, не смешно уже про КГБ это ваше… Ну не работал я долго по специальности… На Крайнем Севере служил, начальником склада… вот и потерял квалификацию слегка… Но ничего, сейчас, сейчас руки все вспомнят…

И ведь и правда, постепенно руки вспоминали.

— Я вас видела, вы за мной в машине ездили, в «Волге» черной, — сказала Наталья. — Один подбородок было хорошо видно и ухо левое, но я ведь художник. Запомнила. А потом… потом у всех у ваших на лице написано. Профессиональное такое свойство. Аура особая. Вот и у вас тоже. Ну как, с краном получается?

— Прокладка ни к черту, — сказал Софрончук. — Менять надо.

— Да ежу понятно, что прокладка, что же еще! — вскричала Наталья. — Только не говорите мне, что новой у вас с собой нет. Потому сантехник без прокладок уж точно не сантехник.

— Тем не менее, — сказал Софрончук, — нет как нет. Дефицит ведь.

О том, что прокладки большой дефицит даже в Москве, даже в Хозяйственном управлении КГБ, он знал точно. Правда, у него, как кремлевского сотрудника, были особые возможности и в этом смысле. Но от родственников и друзей знал — беда с прокладками.

— Слушайте, ну что вы, в самом деле! — негодовала Наталья. — Конечно, они дефицит, конечно, нигде не купишь. Так наш Пашка их сам научился делать. Равно как и эту штуку, как она, бишь, называется… ну такая, вроде мочалки или войлока какого-то… ну вы знаете, о чем я?

Софрончук похолодел. В его время обходились прокладками фабричными. Тоже бывали перебои, но в основном все же добывали как-то. Делать же прокладки самому не приходилось. Хотя принцип понятен, не боги горшки обжигают, и не боги прокладки резиновые вырезают. Можно и научиться, если что. Ну и вообще…

— Ну, нет у меня их, вот те крест… — сказал Софрончук (он это заранее планировал, проверить реакцию на дореволюционные выражения с религиозным душком).

Но Наталья никак на это не отреагировала. Сказала вдруг каким-то усталым голосом:

— Пашка тоже всегда так говорит, что нет прокладок. Но стоит трешку накинуть или бутылку лишнюю пообещать, как тут же выясняется, что одна заветная прокладочка, для мифического какого-нибудь Валентина Петровича, непременно заначена. Но Валентин Петрович в крайнем случае денек и подождать может… Раз уж такая срочность… Так что, как насчет трешки? А то бутылкой-то я не запаслась…

Софрончук хотел ответить что-то едкое, но в этот момент раздался телефонный звонок. Наталья пошла в комнату, взяла трубку. Звонил явно какой-то мужчина. Разговаривала Наталья с ним неприлично кокетливо, так, по крайней мере, показалось Софрончуку. А тот, на другом конце, все сыпал комплиментами, причем, судя по всему, просто безумными какими-то. Наталья смеялась и говорила:

— Ну что вы, это уж чересчур, и другие красавицы на свете есть.

Только она положила трубку, как раздался звонок в дверь. Это был, судя по всему, участковый милиционер. Но вел он себя странно, краснел, бледнел, смотрел на Наталью, как показалось Софрончуку, с тихим обожанием, просто черт знает что такое.

На Софрончука уставился с нескрываемым подозрением.

— Это еще кто такой?

— Сантехник новый, вместо Пашки.

— Сантехник? Что-то не знаю такого.

— Вообще-то он слесарем притворяется, а на самом деле он из КГБ, — беспечно, как о чем-то совершенно заурядном и обычном, сообщила Наталья.

— А вы документы у него проверили? А то в наше время каждый норовит к КГБ примазаться, — строго сказал участковый. Он вошел в тесную кухню и воззрился на Софрончука.

Тот немедленно запел ту же песню — про Дзержинский район, про ЖЭК, про начальника Потрохова, Никодима Алексеевича. При чем тут какой-то КГБ? У гражданочки воображение слишком сильное.