Валькирия пятилась, держа клинок наперевес. Отец велел нести стражу, но что теперь толку, если они опять в кольце?

Возле самого Источника воздух дрожал от творимой магии, над бурлящей водой Источника вспыхивали искры – во множестве. Сливались, соединялись, точно крохотные феи протягивали друг другу руки. Сам же Один остриём меча стремительно чертил руну за руной и, как и в прошлый раз, ни одну из них Райна узнать не могла.

Отца нельзя прерывать, разом поняла валькирия – Один даже не взглянул на неё, не повернул головы. Губы Старого Хрофта шевелились, но беззвучно, словно творимое им чародейство нельзя было доверить воздуху.

Мир изменился. Он менялся всегда, понемногу, незримо, незаметно, но под привычными покровами вызревали новые неведомые силы. Безумные Боги стали первыми. Кто последует за ними?

Даже она, валькирия Великого Асгарда, не могла понять, что за существа притаились сейчас здесь, под лесным покровом. Казалось бы, за бессчётные годы странствий и сражений она повидала всё и вся, всех мыслимых и немыслимых чудовищ, что способно породить Упорядоченное – но нет, у сущего всякий раз находился способ её удивить.

Впрочем, удивить – ещё не значит победить. Особенно валькирию.

Сгустившаяся во время атаки «волков» тьма давно рассеялась, и всё же в воздухе – «истинном воздухе Асгарда», как говорил отец, – оставался странный и неприятный привкус. Горечь и немного дыма, словно кто-то пытался сжечь нечто давно протухшее.

Белый тигр как-то жалобно, совсем не по-тигриному, взмявкнул и пододвинулся ближе к воительнице. Им двоим ничего не оставалось, кроме как медленно отступать и надеяться, что великий бог Один знает, что делает.

Райна не сомневалась – она сможет задержать притаившихся сейчас созданий, но лишь задержать, не более. И то, если им хватит глупости броситься на неё, а не прямо к Источнику.

Скорее, отец, что бы ты ни задумал там – скорее!

По земле прошла тяжкая, медленная судорога. Заветный Источник Мимира будто дёрнулся от боли, у валькирии закружилась голова, в глазах потемнело, мир подёрнулся пеленой тьмы. С неба вновь глянули на неё призрачные головы тринадцати волков, словно созвездия с алогорящими взорами. Колени Райны подкосились, если б она не успела вцепиться в пушистый загривок Барры – упала бы точно.

Источник рвано, беспорядочно вздрагивал, словно сердце умирающего. Незримая сила потекла через края каменной чаши, вода яростно пенилась, огнистые брызги взлетали вверх, оседая на щёки Райны – и валькирия явственно ощущала привкус крови.

Меч едва не выскользнул из ослабевших пальцев, клинок словно тщился сам ринуться в бой; а над Источником, жуткое и пугающее в своей великой мощи, поднималось призрачное древо, исполинское, неохватное, раскидывая над головами Одина и Райны покрытые густой листвой ветви. Узловатые сучья, провалы древних дупел, развилки, где поместилась бы целая изба – колосс вздымался к небу прямо на глазах, готовый сокрушить, если потребуется, сам небесный свод, пробиваясь к одному ему ведомой цели.

Что это? Откуда это? Память Иггдрасиля, Мирового Древа, как верила Райна, пока стоял Асгард? Но нет, это – куда величественнее, могущественнее, неогляднее и необъятнее. В каждом бесплотном листе, в каждом изломе коры струилась великая мощь, не подвластная никому, дикая, неукротимая и неуязвимая – но при этом ещё и ко всему равнодушная.

Великому древу не было дела до окружающей действительности, оно существовало вне её, в своём собственном сущем.

Ослеплённая, потрясённая, Райна таки со всхлипом осела наземь, рядом с ней повалился тигр Барра – ему, магическому существу, тоже пришлось несладко.

С приглушёнными, полузадушенными воплями стали исчезать в глубине леса и неведомые создания, подступившие было к опушкам.

Валькирия попыталась поднять голову – вершина Древа исчезала в темнеющем небе, властно раздвинув облака и звёзды – с одинаковым презрением и к первым, и ко вторым.

Опираясь на меч и преодолевая дурноту, Райна кое-как поднялась. Волоча ноги и не выпуская шерсти белого тигра, с трудом поплелась к Источнику. Судороги боли, сотрясавшие его, уже утихали, к земле вновь пробивался свет, а призрак ужасного Древа дрожал, становясь всё прозрачнее и призрачнее, тая, уходя от докучливых взоров куда-то на свой собственный план реальности.

Никогда доселе Райна не видела ещё ничего подобного.

А потом из земли стали подниматься корни великого Иггдрасиля, как по привычке назвала увиденное валькирия. Дерево словно покидало плоть этого мира, отправляясь в свой собственный путь, куда-то в Межреальность.

Когда воительница, ковыляя, словно калека, добралась наконец до Источника, призрак исчез совсем.

Исчез, унеся с собой и все следы горечи и дыма, оставленные тринадцатью «волками».

Великий бог Один, Владыка Асгарда, стоял, тяжело опершись обеими руками о край каменной чаши. Со лба срывались крупные капли пота, срывались, летели вниз, к бурлящей поверхности воды, но, не достигнув её, исчезали, испаряясь. Глаза Отца Богов налились кровью, под ними залегли глубокие синеватые тени.