Беглецы внимательно следили за номадами, которые были в замешательстве, не зная, что предпринять.

Высунувшись из-за уступа скалы, Торбеллино увидел, что возглавляет отряд сын Гуюк-хана, юный Гэрэт. Мальчишка за время его отсутствия вытянулся, возмужал.

– Гэрэт!! Гэрэт!! – громко крикнул юноша. – Давай спокойно поговорим!! Подъезжай ближе!!

Подросток очень удивился, услышав свое имя, и, нисколько не боясь опасности, направил взмыленного коня ко входу в заколдованное ущелье. За ним последовали несколько номадов из его личной охраны, но он остановил их требовательным окриком.

Когда он подъехал ближе, его на узкой тропе уже ждал Торбеллино, из-за пояса которого торчали рукоятки двух пистолетов. За спиной юноши стоял в боевой раскраске суровый рэдперос с карабином в руках.

– Мир тебе, смелый Гэрэт! – приветствовал юного номада юноша.

– Торбеллино! Так ты убежал от пиратов?!

– Как видишь. Помнишь, я тебе рассказывал, что очень хотел бы вернуться домой, к морю, к друзьям? Как видишь, моя мечта сбылась, я вернулся.

– Мы вас догнали, ты должен вернуть нам беглого раба моего отца.

– Гэрэт, это невозможно. Догнать-то вы догнали, лошади у вас выносливее наших оказались, но схватить нас вы не сможете, узкий проход станет для твоих воинов неразрешимой преградой. У меня четыре лучших стрелка-рэдпероса, и они прекрасно знают свое дело. Ни один из номадов, каким бы он героем не был, не пройдет по этой тропе на ту сторону Поющего Ущелья.

– Тогда я пошлю часть отряда в обход, и они нападут на вас с другой стороны! Ты и твои люди на наших землях! Лучше верни Толмача по-хорошему, и можешь спокойно покинуть наши владения. Даю слово, мои воины преследовать вас не будут!

– Нет, Гэрэт! Я не могу этого сделать. Во-первых, я обещал матери Толмача, что освобожу ее сына из плена, и я, что бы ни случилось, сдержу свое слово. А во-вторых, пока твои кочевники поедут в объезд, пройдет много времени. Они на той стороне ущелья появятся только под утро, за это время мой гонец доскачет до племени рэдперосов, и тут раньше номадов окажется тысяча самых отважных воинов.

Загорелое лицо гордого сына степей стало задумчивым. Торбеллино последним аргументом разбивал в пух и прах все его планы.

– Гэрэт, я тебя уважаю! Ты – мужественный воин. Понимаю, тебе трудно принять решение, но подумай о своем войске. Многим из них придется сегодня погибнуть, и погибнут они, сражаясь не в бою с врагом, а при попытке поймать какого-то жалкого раба. Давай закончим миром нашу встречу и по-доброму разъедемся в разные стороны. Это не будет позором, так как тут просто нет другого выхода.

– Хорошо, Торбеллино, – чуть помедлив, сказал юный предводитель номадов. – Ты хороший человек, я благодарен судьбе, что ты был моим другом. Если бы это был не ты, я бы любой ценой вернул раба своего отца обратно в кочевье. Прощай! Но предупреждаю тебя: больше никогда не становись на моем пути! Мне придется убить тебя!

Гэрэт резко развернул коня, хлестнул его по крупу плеткой и поскакал к своему отряду. Номады запылили в сторону родных холмов и вскоре скрылись из виду.

Торбеллино и его спутники проехали Поющее Ущелье и благополучно переправились на противоположную сторону Янтарного Ручья. Здесь можно было не опасаться номадов, здесь уже были не их владения. В племени рэдперосов юноша и спасенный из рабства не задержались, уж больно им обоим не терпелось добраться до Ноузгея и осчастливить бедную женщину, мать Толмача.

В Ноузгей наши герои въехали ранним утром, когда над городом стоял веселый птичий гвалт и звон от пчел, собирающих цветочный нектар. Торбеллино в отличие от Толмача был в наряде рэдпероса, с двумя красными перьями в волосах и боевой раскраске, чтобы его не узнали полицейские ищейки. Пока они медленно ехали по улицам, у Толмача чуть не отвалилась голова от постоянного верчения ею по сторонам. Ему все было любопытно. Окраины родного города здорово изменились за долгое его отсутствие. Они миновали Старую Площадь и переехали древний мост, каменные перила которого, несмотря на ранний час, как всегда, были облеплены мальчишками-рыболовами. Через пару кварталов они наконец-то свернули на родную улицу Кипарисов.

– Подожди, так нельзя. Как бы плохо с сердцем у твоей матушки не стало. Еще чего грохнется в обморок. Думаю, ее необходимо сначала подготовить. Я поеду первым, поговорю с ней, подготовлю ее, а уж потом позову тебя.

– Хорошо, Торбеллино. Ты, пожалуй, прав. Ее надо беречь, она столько горя и переживаний перенесла из-за меня. Езжай, дружище… Я подожду здесь, только прошу, сделай это как можно быстрее. Я так стосковался по ней и родному дому…

– Не переживай, старина, я мигом обернусь! – Торбеллино спрыгнул с седла и передал поводья Толмачу. Через секунду он уже открыл калитку, увитую плющом, и исчез из виду. Послышалось заливистое тявканье собаки.