Он отправил троих своих рабов на берега Аоя, который протекал всего в двух милях от Аполлонии, с наказом сообщить первому встречному лодочнику, что Цезарь хочет отправить гонца в Италию, и чтобы он нашел этому гонцу место на первом же корабле, который отправится в Брундизий. Если же не найдется ни одного готового к отплытию корабля, пусть рабы наймут какой-нибудь, позволив его хозяину взять на борт, помимо гонца Цезаря, столько пассажиров, сколько он захочет: чем больше будет пассажиров, тем легче будет гонцу Цезаря не привлекать к себе внимания.

Через час рабы вернулись, сказав Цезарю, что все будет готово уже сегодня вечером.

Цезарь пригласил друзей на вечернюю трапезу, как он сделал в Равенне, накануне отбытия в Рим; затем, как в Равенне, он покинул их посреди пиршества, сказав, чтобы на него не обращали внимания, и что он скоро вернется.

После чего он прошел в свою палатку, нарядился в одежду раба, в одиночку отправился на берег реки, и узнав судно по признакам, которые были ему указаны, сказал его капитану:

– Я гонец Цезаря; я пришел.

Капитан посадил его в свою лодку, где ожидали еще семь или восемь пассажиров.

Цезарь поторопил отплытие, как только мог: необходимо было воспользоваться ночной темнотой, чтобы миновать незамеченными помпеевский флот.

Пока они спускались по реке, благодаря течению и веслам все шло прекрасно; но по мере того, как они приближались к устью, волны поднимались все выше и выше; меж берегов реки врывался морской прилив, из-за которого лодка могла продвигаться вперед только с огромным трудом, или же вовсе стояла на месте.

Наконец все усилия стали бесполезны. Ударом морской волны разбило руль, и перепуганный капитан приказал гребцам подниматься по реке обратно. И тогда Цезарь, поднявшись и распахнув свой плащ, произнес свои знаменитые слова:

– Ничего не бойся, ты везешь Цезаря и его удачу!

Подобное разоблачение вернуло отвагу лодочнику и гребцам, они объединили все усилия и преодолели заслон, преграждавший им выход из реки. Но когда они вышли в бушующее море, лодка потеряла управление, и волны выбросили ее на песчаный берег.

А между тем наступал день, и им угрожала опасность быть схваченными врагом.

– О Фортуна! Фортуна! – пробормотал Цезарь, – неужели ты покинешь меня?

Затем он приказал вернуть лодку в реку, и с помощью попутного ветра и весел, которые преодолевали течение, они менее чем за полчаса одолели те несколько миль, которые отделяли его от лагеря. Его возвращение было встречено ликованием. Все уже знали, что он ушел, и его уже считали погибшим! Одни восхищались его отвагой, другие корили его за безрассудство.

Солдаты прибежали и толпой окружили его. Один из них выступил вперед, чтобы говорить с ним от имени своих товарищей.

– Цезарь, – сказал он, – что тебе сделали те, кого ты называл своими друзьями, что ты потерял надежду победить с ними, и что ты в обидной для них тревоге отправляешься на поиски тех, кого нет с тобой? Нас меньше, чем неприятеля, это правда; но разве ты пересчитывал нас, когда шел биться с галлами? Цезарь, твоя армия просит вернуть ей доверие, которое она незаслуженно потеряла.

Что мешало Антонию выйти из Брундизия, так это бдительность Бибула. Бибул умер, и командование флотом было передано Либону.

Узнав об этой смерти, Антоний решил воспользоваться сумятицей, которую она должна была вызвать в морском войске; и пока Габиний совершал обход по земле, он впрямую столкнулся с кораблями, запиравшими гавань Брундизия. Его собственные корабли несли на себе двадцать тысяч пеших воинов и восемьсот лошадей.

Линия, которая удерживала в своих руках море и блокировала гавань, разбилась с одного удара. Антоний и его корабли прошли; но весь флот Либона объединился и ринулся в погоню за ними. К счастью, южный ветер теснил врага вглубь залива; тот же самый ветер нес корабли Антония на скалы, где он неминуемо разбился бы; грозные скалы были уже так близко, что Антоний и его люди считали себя погибшими, как вдруг ветер резко переменился и стал из южного северо-восточным. Антоний быстро развернул паруса и, проходя вдоль берега, увидел, что он весь покрыт обломками флота Помпея.

Он воспользовался случаем, взял изрядное количество пленных, захватил македонский порт Лисс, соседний с Диррахием, и прибыл в лагерь Цезаря вдвойне гордый тем, что привез ему большое подкрепление и хорошие новости.

За это время только нечто вроде чуда смогло спасти Цезаря.

Помпей, решив раздавить его со всеми своими силами, двинулся с этим намерением на Аполлонию. Встретив на своем пути реку Апсос, он послал двоих солдат, чтобы они нащупали брод.

Один из солдат Цезаря, увидев этих двоих, тут же бросился в реку, напал на них и убил обоих. Тогда Помпей решил перебросить через реку мост. Мост был построен; Цезарь позволил ему сделать это; он рассчитывал, улучив момент, напасть на тех, кто перейдет его. Этого делать вовсе не понадобилось: едва двести или триста человек успели перейти на другой берег, мост обрушился! все, кто находились на нем, упали в воду и захлебнулись; те, кто уже перешел, были перебиты солдатами Цезаря от первого до последнего.