«Если тот, кто говорит, что он посвятил какой-либо участок, действовал не по всеобщему предписанию и не был лично уполномочен на это распоряжением, вытекающим из какого-либо закона или принятым народным голосованием, его возврат может быть осуществлен без нанесения ущерба религии».

О святой орден иезуитов! видно, ты и вправду восходишь не только к Игнатию Лойоле, и твое основание теряется во мраке времен!

Этот предмет вызвал бурные дебаты.

Клодий говорил три часа, чтобы доказать, что он имел право сделать то, что он сделал; но римский народ – народ поистине артистический: он нашел, что Клодий лучше владеет мечом, чем словом, и, что касается слова, Цицерон превосходит Клодия. Он освистал Клодия, и закон был принят.

Постановили, что дом Цицерона будет ему возвращен, и что портик Катула будет восстановлен на государственные средства; затем Цицерону в качестве возмещения ущерба ассигновали два миллиона сестерциев на восстановление его дома в Риме, пятьсот тысяч сестерциев на его усадьбу в Тускуле, двести пятьдесят тысяч на загородный дом в Формиях – итого примерно шесть-семь тысяч ливров на наши деньги.

И Цицерон, и все честные люди нашли, что это довольно мало.

– Quoe oestimatio non modo vehementer ab optimo quoque, sed etiam a plebe reprehentidur. [46]

Клодий был разгромлен в сенате, как до этого он был разгромлен на площади; но Клодий был не из тех, кто легко сдается. За два дня до ноябрьских нон он собрал остатки своей старой армии тех времен, когда он был трибуном, и напал с этой шайкой на каменотесов и строителей, занятых восстановлением дома его недруга, прогнал их с участка, осадил, забросав его камнями, дом Квинта и под конец поджег его.

Все это, заметьте, происходило среди бела дня в Риме, где есть сенат, консулы, преторы, трибуны. Помпей отбыл закупать хлеб. Перед ноябрьскими идами – новое нападение. Цицерон в сопровождении своих клиентов и своей свиты из всадников спускался по Священной дороге. Неожиданно появившийся Клодий кинулся к Цицерону со свирепыми криками; его люди были вооружены палками, камнями и мечами. Цицерон спасся самым простым способом. Он увидел, что дверь в прихожую Теттия открыта, и укрылся за ней с частью своей свиты.

Там они сумели забаррикадироваться и отразить натиск клодиевых молодцов. К Цицерону прибыло подкрепление, и Клодий был разбит.

– Я мог бы приказать убить его, – сказал Цицерон; – но я предпочитаю лечить диетой: хирургия утомляет меня (Ipse occidi potuit; sed ego dieta curare incipio, chirurgioe toedet.)

Нет, вы поглядите, каков хвастун!

Цицерон напрасно пощадил Клодия; потому что уже накануне ноябрьских ид Клодий возглавил поджог дома Милона на Кермальском холме, и все это под ясным солнцем, в пятом часу дня.

Он набрал новое войско среди рабов: оборванцы, о которых говорит Зафари в «Рюи Блазе» [47] , показались бы индийскими владыками по сравнению с теми, что ревели за спиной у Клодия: у них были мечи, щиты, факелы. Штаб-квартира их предводителя располагалась в доме Фавста Суллы.

К счастью, Милона вовремя предупредили об этом; у него было два дома в том же квартале: один из них он купил на свои средства, другой достался ему по наследству от Анния. Именно в нем и заперся Флакк со своим гарнизоном.

С Флакком во главе гарнизон совершил вылазку; эта вылазка заставила орду Клодия отступить. Клодий бежал и, в свою очередь, укрылся в доме Публия Суллы. Дом обыскали снизу доверху, но безрезультатно. Флакк и Милон собирались лечить его отнюдь не диетой, как Цицерон, а скальпелем.

На следующий день сенат собрался на заседание. Клодий ничего не предпринял. Милон выдвинул против него обвинение. Но вскоре должны были состояться комиции; Клодий готовился стать эдилом, мэром одного из кварталов Рима, – а что вы сделаете против магистрата? – и, сделавшись эдилом, он не только стал бы неподсуден, он заранее пообещал, что потопит Рим в огне и крови. Таково было его кредо.

Настал день комиций; Милон объявил, что предзнаменования неблагоприятны; голосование состоится только завтра.

Назавтра Милон был на Марсовом поле еще до рассвета. Марсово поле, как вы помните, это зеленый ковер, на котором разыгрываются выборы. В тот день оно должно было стать полем битвы, на котором решится спор Милона и Клодия. Как только Клодий появится, он мертв! Клодий не появился.

На следующий день, за одиннадцать дней до календ, Милон пришел на место проведения комиций еще затемно. Внезапно он увидел Метелла, который бежал мимо.

Который это Метелл? Цицерон ничего не говорит об этом. Не Метелл ли это Целер, бывший консул, Метелл Быстрый, зять Клодия, соперник Катулла, Цезаря и, наконец, всех остальных любовников своей жены? – Нет, тот в 695 году открыто выступил против своего шурина и скоропостижно скончался. Если вы вслух спросите, отчего, вам ответят: «Его отравила жена».

Как бы то ни было, какой-то Метелл пытался попасть на Марсово поле кружным путем. Милон бросился за ним, догнал его и выразил ему свой протест как трибун. Метелл убрался под свист и улюлюканье.