– Вы сказали, что я не должна переступать черту. И вчера, когда попросили, я ушла без протеста.

– С вашей стороны очень… любезно, что вы сделали это, мисс Бекетт. Я перед вами в долгу.

«Господи, я уже чувствую жар во всем теле! Я оказался в том же положении, что и вчера в парке. Потому что… Если я хоть немного знаю мою Элинор, дальше последует…»

– Я хочу, чтобы вы снова поцеловали меня, мистер Хастингс. Я хочу, чтобы вы это сделали – хотя бы для того, чтобы я уверилась, что тот поцелуй был реальностью. – Она так прелестно разрумянилась, что у него сердце защемило при взгляде на нее.

Джозайя осторожно отложил кисть с палитрой и поднялся с табурета.

– Тогда давайте сделаем это, а потом посмотрим, сможем ли мы… оставить все эти вопросы в покое и вернуться к работе.

– Да, хорошо… – едва дыша, ответила Элинор. И в ее глазах словно отражалось его, Джозайи, собственное желание. – Да, пожалуйста…

Он опустился на колено на помосте и безо всяких предисловий подался вперед, чтобы заключить ее в объятия. Джозайя намеревался ограничиться легким поцелуем, но все благие намерения мгновенно были забыты, едва лишь он прикоснулся к Элинор. Он дал себе волю – сейчас не было места ограничениям и сдержанности.

Это было завоевание без жертв, поскольку Элинор в своем желании была под стать ему и поцелуй их начался так, словно и не прерывался в парке. Джозайя пробовал на вкус ее губы, смакуя ощущения, которые она пробуждала в нем; Элинор же, всем телом прижимаясь к нему, наслаждалась его поцелуем.

Его мужское естество наливалось и твердело, и он невольно содрогнулся – возбуждение требовало выхода, вожделение захлестывало его. Джозайя глухо стонал, а Элинор, трепетавшая под его ласками, старалась прижаться к нему как можно крепче.

Теперь уже Джозайя целовал ее в шею, касаясь языком впадинки, и он с нетерпением ждал того момента, когда она вскрикнет, умоляя о большем. Его дыхание, овевавшее нежную выпуклость ее груди над декольте, соперничало с ее жаром, и Элинор казалось…

Ох, она никогда не думала, что каждый дюйм ее кожи станет словно наэлектризованным и вопреки всем законам физики создаст ошеломляющий каскад электрических дуг. Элинор чувствовала, как ее груди наливались и тяжелели, а соски болели от соприкосновения с одеждой. По телу ее раз за разом пробегала дрожь, и она то и дело тихонько стонала.

Джозайя нашел под тяжелым бархатом и нижними юбками влекущую округлость ее ягодиц и, чуть приподняв Элинор, уложил девушку на диван, прижав спиной к подушкам.

«Слишком легко… Слишком быстро…» – промелькнуло у Джозайи, но к этому моменту он уже растерял последние остатки здравомыслия.

Да, слишком легко приподнять красный бархат и дать рукам то, чего они жаждали. Его благопристойная леди носила благопристойные чулки и фланелевые панталоны, но он искал ее плоть в прорезях белья и наконец добрался до бархатистых складок ее лона, уже влажных от желания.

Элинор ахнула, но это был скорее вздох, чем протест, – она нисколько не противилась. И тотчас же пальцы Джозайи обнаружили то, чего он больше всего стремился коснуться. Тугая маленькая жемчужинка выступала между складками, и он, кружа вокруг нее пальцем, пережил настоящий триумф, когда последовала реакция – откровенная и бесстыдная.

Играя этой чудесной бусинкой, покрытой влагой, Джозайя надеялся, что наслаждение Элинор станет и его восторгом. Как ни тщеславен он был прежде, считая себя изрядным любовником, теперь тщеславие сменилось стремлением доставить удовольствие Элинор – и только ей одной.

Ритм движения его пальцев ускорялся в такт поцелуям, и было ясно, что Элинор создана из плоти и крови, мышц, сухожилий и нервов, так что ни одно его прикосновение не оставляло ее бесчувственной. Ощущая, как нарастает напряжение в ее теле, Джозайя прервал поцелуй, но только для того, чтобы заглянуть ей в глаза; он упивался видом Элинор, возбужденной и испытывающей первые признаки того наслаждения, на которое было способно ее тело.

«Вот… Когда я ничего не смогу видеть, я закрою глаза, и у меня будет это». С этой мыслью он погрузил палец в ее разгоряченное лоно и тотчас понял, что зашел слишком далеко.

Глаза Элинор тут же распахнулись в тревоге, и она замерла на мгновение. Потом схватила его за руку и отвела ее в сторону, чтобы положить конец вольностям, которые он себе позволил.

Да, было совершенно очевидно: страстные поцелуи и ласки подошли к порогу чего-то более серьезного. Какой-нибудь прохвост отступил бы только затем, чтобы снова попытаться добиться своего, пока девушка сбита с толку и смущена, но Джозайя Хастингс не повеса.

«Черт побери, только осел продолжал бы настаивать», – сказал он себе. И решительно отстранился от Элинор, игнорируя бесстыдные требования своего тела.