Хотя Г. Меир также признавала значимость Хеврона и важность контроля над этим городом, основным выразителем идеологии «неделимой Эрец-Исраэль» был лидер правой оппозиции Менахем Бегин. «Исторически и географически это единая земля. В 1967 году исчезла искусственно разделявшая ее линия, которая никогда не вернется», – декларировал М. Бегин [123] , входивший, кстати, в 1967–1970 годах в состав правительства. Если при лейбористских правительствах Л. Эшколя, Г. Меир и И. Рабина фактор идеологии не играл решающей роли в определении политики по отношению к контролируемым территориям, то с приходом в 1977 году к власти партии «Ликуд» именно идеологические мотивы во многом определят поворот в политике израильского руководства.

На протяжении всего рассматриваемого периода в своем стремлении поддерживать неопределенно долгое время статус-кво на контролируемых территориях политическая элита находила поддержку у населения Израиля. Хотя определенные изменения в общественном мнении происходили, как это будет показано ниже, в целом можно говорить об общественной поддержке правительственной политики по удержанию территорий. Проведенные в 1967–1972 годах опросы показали, что за исключением Синайского полуострова (да и то с территориальными корректировками), большинство израильтян выступали против ухода с занятых в ходе Шестидневной войны территорий.

Число респондентов (среди граждан Израиля), поддерживавших, согласно данным социологических опросов, израильский контроль над той или иной территорией, в процентах

Единственный известный социологический опрос относительно будущего Иерусалима был проведен в июне 1968 года; согласно полученным результатам, 98 % респондентов высказались за объединение города под израильским суверенитетом [124] .

Существенный спад общественной поддержки, зафиксированный в опросе, проведенном в апреле 1971 года, объясняется снижением напряженности на израильско-египетской границе (после прекращения Войны на истощение) и жесткими действиями иорданских властей по отношению к ООП. Однако несмотря на это план Роджерса (в котором, собственно, и предлагалась навязшая с тех пор в зубах формула «мир в обмен на территории») поддерживало лишь 10 % населения Израиля; не поддержало его и правительство Голды Меир.

Кроме собственно контроля над территориями, общественный консенсус наблюдался и в вопросе поселенческой деятельности. Соответствующий опрос был проведен в августе 1974 года. 62 % респондентов поддержали создание Израилем поселений в Самарии, 65 % – в Иудее, 69 % – на приближенном к Израилю севере Синайского полуострова, 75 % – в Иорданской долине и 83 % – на Голанских высотах [125] . Развитие еврейской поселенческой деятельности на занятых в ходе Шестидневной войны территориях даже если и велось в то время относительно скромными темпами, опиралось на широкую общественную поддержку среди населения страны.

После Войны Судного дня (октябрь 1973 года) социологические опросы зафиксировали значительное изменение общественного мнения [126] . Наиболее ярко это проявилось в позиции населения относительно Синайского полуострова: если в марте 1969 года сохранение контроля над ним поддерживало 52 % населения, то в ноябре 1973 года – только 20 %.

Опрос, данные которого приводятся ниже, зафиксировал важную тенденцию формирования дифференцированного отношения к разным территориям, занятым Израилем в ходе Шестидневной войны, и их будущему политическому статусу. Задолго до визита А. Садата в Иерусалим и подписания в Кемп-Дэвиде мирного договора между Израилем и Египтом, в рамках которого Синайский полуостров был в три этапа возвращен Египту, подавляющее большинство израильтян (80 %) были готовы к подобному развитию событий. Вместе с тем израильтяне рассчитывали на будущую корректировку пограничной линии: 86 % респондентов надеялись, что район Шарм аш-Шейха останется под израильским контролем, что отразилось и в знаменитой фразе Моше Даяна, сказанной им в 1969 году: «Предпочтительнее Шарм аш-Шейх без мирного соглашения, чем мирное соглашение без Шарм аш-Шейха».

Число респондентов, поддерживающих сохранение израильского контроля над той или иной территорией в ноябре 1973 года, в процентах

Спустя десять лет Моше Даян в качестве министра иностранных дел в правительстве М. Бегина сыграл важную роль в выработке соглашения, в рамках которого весь Синайский полуостров, включая район Шарм аш-Шейха, передавался под контроль Египта. В израильской делегации А. Садат предпочитал вести контакты с тогдашним министром обороны Э. Вейцманом, а не с М. Даяном [127] , однако вклад министра иностранных дел в заключение первого арабо-израильского мирного договора невозможно игнорировать. Историки и политологи, описывающие процесс переговоров в Кемп-Дэвиде, раз за разом отмечают, какой огромный путь прошел Менахем Бегин, десять лет резко выступавший против уступок на Синае – и вернувший полуостров египтянам целиком. Путь, который прошел Моше Даян, был ненамного короче. Его биограф отмечает, что он даже в ходе переговоров надеялся сохранить за Израилем часть Синайского полуострова, включая контроль над Тиранским проливом, что гарантировало бы свободу израильского судоходства в Красном море [128] . (Не следует забывать, что закрытие египтянами Тиранского пролива для израильского судоходства стало важнейшим фактором, предопределившим начало Шестидневной войны.) Более того, уже после начала израильско-египетских переговоров М. Даян лоббировал создание новых поселений, причем не только на Западном берегу, но и на юге Синайского полуострова [129] . В итоге, однако, Израиль вывел свои силы со всей территории Синая, включая разрушение всех созданных там еврейских поселений.

Возвращаясь к данным опроса, проведенного вскоре после Войны Судного дня, отметим, что четыре пятых респондентов выступали за сохранение израильского контроля над Голанскими высотами, то есть против их возвращения Сирии. Создание на Голанских высотах еврейских поселений, в том числе ставшего впоследствии городом Кацрина (это решение было принято правительством Голды Меир в 1973 году, реализовано оно было во второй половине 1970-х годов), опиралось на широкую общественную поддержку.