Леонид попытался убедить Горго доиграть пеан до конца.

— Мы ведь поем сейчас не для того, чтобы досадить тебе, но из желания сделать приятное Симониду, — сказал царь.

Но Горго была непреклонна.

Поняв, что уговорить Горго ему не удастся, Леонид принес свои извинения Симониду за столь резко прерванный пеан.

Симонид в вежливых выражениях заверил Леонида, что он вовсе не в обиде за это ни на него, ни тем более на его прелестную жену.

— Я тоже хочу извиниться перед Симонидом, но не здесь, — промолвила Горго и направилась к дверям, поманив смущенного кеосца за собой.

— Иди, иди за ней, Симонид! — с усмешкой сказал Клеомброт. — Когда еще тебе посчастливится услышать извинения из уст спартанской царицы!

Оказавшись наедине с Горго в полутемном смежном помещении, откуда одна дверь вела во внутренний дворик, а другая на женскую половину дома, Симонид почувствовал, что царица взяла его за руку. Он ощутил ее внутреннее волнение, поэтому невольно заволновался сам.

Попросив у Симонида прощения за недопетый по ее вине гимн в честь Гераклидов, Горго вдруг заговорила о спартанском юноше Леархе, который этим летом стал победителем в пентатле на Олимпийских играх и должен был поехать на зимние Немейские игры, чтобы состязаться в двойном беге.

— Я хочу попросить тебя, Симонид, сочинить эпиникию в честь Леарха, — промолвила Горго, запинаясь от волнения, — если конечно… он победит. Я готова заплатить тебе, сколько скажешь.

— Этот юноша твой родственник, царица? — поинтересовался Симонид.

— Нет, он не родственник мне, — тихо ответила Горго. — Просто я очень люблю его!

Это признание Горго растрогало Симонида до глубины души. В этот миг Симониду стало ясно, какая глубокая пропасть разделяет Горго и Леонида. И причина этого даже не в их возрастном неравенстве. Горго просто создана для мужчины иного душевного склада, чем Леонид.

— Я обязательно поеду на Немейские игры, царица, — сказал Симонид. — И если боги даруют Леарху победу в двойном беге, то я непременно сочиню эпиникию в его честь. Денег за это я с тебя не возьму, царица. Твое доброе расположение ко мне есть лучшая награда для меня!

Наклонившись, Симонид поцеловал руку Горго.

Так получилось, что Немейские игры совпали с приездом в Спарту послов с острова Родос.

Царь Леонид, поначалу горевший желанием поехать в Немею, изменил свое намерение, узнав, что за беда вынудила родосцев просить помощи у спартанцев.

Двое родосских послов в присутствии эфоров, старейшин и обоих спартанских царей рассказали о бесчинствах, творимых персами на острове Родос:

— Родосская знать унижена тем, что персы взяли в заложники высокородных дочерей и превратили их в наложниц, а юношей-заложников персы обратили в евнухов, — перечисляли свои обиды родосские послы. — Наши сограждане лишились боевых кораблей. Персы отняли у нас даже заготовленный корабельный лес. Персидский царь обложил Родос высокой денежной податью, и это несмотря на то, что родосцы не принимали участия в Ионийском восстании. Граждане Родоса тайно сошлись с эллинами, живущими на острове Кос, предложив им поднять восстание против варваров. Косцы выразили готовность начать войну с персами при условии, что в этой войне их поддержит Спарта. Народное собрание родосцев постановило просить помощи у спартанцев, ведь граждане Родоса и Коса принадлежат к дорийскому племени, как и граждане Лакедемона.

Выслушав речь родосских послов, государственные мужи Лакедемона оказались перед непростой дилеммой. Кое-кто из старейшин был согласен оказать помощь родосцам и косцам. Однако правом объявления войны обладали эфоры, по настроению которых было видно, что ввязываться в войну с персидским царем им явно не хочется.

Перед тем как приступить к прениям, эфоры удалили родосских послов из здания герусии.

Прения открыл эфор-эпоним Евксинефт. Это был высокий длиннобородый муж, в больших голубых глазах которого сквозили ум и надменность. Длинные вьющиеся волосы живописно обрамляли волевое лицо эфора-эпонима с прямым носом и твердым росчерком губ. Гиматий Евксинефта не блистал новизной, как и стоптанные сандалии на его ногах. Гоняться за богатством и внешней роскошью в Лакедемоне считалось занятием недостойным, поэтому спартанские граждане порой выходили из дому в заплатанных и полинялых одеждах, тем самым выказывая свое презрение к щегольству.

— Родосские послы рассказали нам многое, но не все, — заговорил Евксинефт, поднявшись с кресла. — Послы почему-то умолчали о том, что незадолго до вторжения персов на Родос близ берегов этого острова был потоплен финикийский корабль с отрядом персов на борту. Финикийское судно было потоплено родосскими триерами. Никто из команды того финикийского корабля не спасся. Персидский царь потребовал от властей Родоса выдать ему тех людей, кто участвовал в потоплении финикийского судна. Родосцы ответили персидскому царю надменным отказом. Вот по какой причине персы отняли у родосцев их боевые корабли, взяли у них заложников и обложили Родос высокой податью.

В конце своей речи Евксинефт предложил отказать родосцам в помощи, поскольку в своей беде они виноваты сами. Воевать с персидским царем Евксинефт считал делом не только бессмысленным, но и несправедливым. Это будет выглядеть так, будто спартанцы готовы поддержать родосцев, не принимая во внимание их вину перед персидским царем.

Прочие эфоры единодушно согласились с Евксинефтом.

Среди старейшин такого единодушия не было. Выступая один за другим, старейшины в большинстве своем ругали персов и выгораживали родосцев, настаивая на объявлении войны персидскому царю. Основным доводом воинствующих геронтов было то, что сегодня персы хозяйничают на Родосе и Косе, завтра варвары приберут к рукам остров Крит, а там, глядишь, доберутся и до Пелопоннеса.