Нажав отбой, Мальцева вышла на крылечко. Получить дозу никотина. Раздражение захлёстывало. Панин ни в чём не виноват. Работа у него такая. И баба ни в чём не виновата. Ну вот тупая она такая. Никто ни в чём не виноват. Вот и живут все через жопу, ни в чём не виноватые. И она – в том числе. В первых рядах.

Татьяна Георгиевна вернулась в родзал. Акушерки возились с роженицей. Там же стояла несколько испуганная Тыдыбыр. Анастасия Евгеньевна чувствовала себя виноватой. Врач всегда чувствует себя виноватым, даже если ни в чём не виноват.

– На кресло в смотровую! – скомандовала Мальцева бригаде.

– Может быть, он ещё не умер? – с надеждой спросила женщина, пока начмед проводила внутреннее акушерское исследование.

– Умер. Мертвее не бывает! – отрезала Татьяна Георгиевна, даже не содрогнувшись от своей жёсткости. Если не сказать – жестокости. Хватит. Наигрались с населением в бирюльки. Умер. Мертвее не бывает. – И виноваты в этом – вы! В истории родов имеется бумажка, написанная вашей рукой, с вашей подписью. Вы думаете, словосочетание «о последствиях предупреждена» – пустые слова? Нет. У них, как и у каждых слов, есть свой смысл. Снимайте с кресла, переводите в родзал. Готовьте набор на краниотомию. – Это было уже дежурной смене.

– На что?! – испугалась роженица.

– Голову вашему мёртвому плоду будем сносить. Иначе – разрыв матки. И свищи. Головка слишком долго стояла в одной плоскости.

– Татьяна Георгиевна! – мягко, но несколько укоризненно покачала головой старшая смены, опытнейшая акушерка Вера Антоновна.

Мальцева только рукой махнула, повелительно указала Разовой на дверь, сдёрнула перчатки, швырнула их в таз и вышла в коридор.

– Настя, садись, пиши!.. Общее состояние удовлетворительное…

Мальцева продиктовала данные физикального осмотра и внутреннего акушерского исследования, диагноз.

– После твоей и моей подписей абзац. Далее. «Телефонная консультация с заместителем министра по материнству и детству, доктором медицинских наук, акушером-гинекологом высшей категории Паниным Семёном Ильичом». Абзац. «Ex consilium: показана плодоразрушающая операция краниотомии». – Она продиктовала показания и условия. – Число. Дата. Подписи. Твоя. Моя. Панина. Вызывай анестезиолога. Тебе – стоять и смотреть. Дам после основного этапа поработать.

После извлечения отсечённой головы женщина закровила. А ещё через минуту – и вовсе хлынуло. Пришлось идти в операционную по жизненным показаниям со стороны матери. Оперировала Т.Г. Мальцева. Ассистировали А.Е. Разова и А.В. Денисов. Ординатор пятого этажа был занят, пришлось позвать дежуранта из гинекологии. Женщину положили в ОРИТ. Состояние стабилизировалось. Смысла ехать домой не было никакого. В кабинете всё одно лучше выспишься. После совместного перекура на ступеньках приёма, Татьяна Георгиевна жестом пригласила Александра Вячеславовича: «Пошли».

Слава богам, ему не пришлось ничего объяснять, повторять дважды и всяким прочим образом краснеть.

– В отделении спокойно? – только и спросила она, когда он подал ей коньячный бокал, наполненный на треть. Другой был у него в руках.

Он кивнул.

– Ты особо-то не налегай!

– Не буду. Уже через час я уйду в отделение.

– Вот и молодец.

Всё дальнейшее можно списать на бессмысленность тупого бабского бытия, усталость, раздражение и то, что она, чёрт возьми, в первую очередь – желанная, страстная, жаждущая использования по назначению женщина. И только потом мать, начмед и бог знает кто ещё!

Списать можно. Но она сделала то, чего делать нельзя, потому что нельзя. Но телу впервые за последние почти уже полтора года стало хорошо. Абсолютно, прекрасно и законченно хорошо. Со своим телом ей давно всё можно, потому что можно. Хоть сто раз на душе от этого если не гадко, то, как минимум, противоречиво.

Да не маленький Денисов, выдержит!

В половине шестого утра она поднялась в ОРИТ. Узнать, как состояние пациентки.

– Шалава ты. Ша-ла-ва! – с неожиданной горечью сказал ей Святогорский. – Так нельзя.

– Да иди ты сам знаешь куда, Аркаша!.. Кто-нибудь ещё знает?

– Никто не знает. Да и я всего лишь предположил.

– Аркадий Петрович, я не собираюсь жить с мужиком только потому, что он «всю жизнь ждал!», оттого, что у нас ребёнок, и из-за прочей подобной ерунды, которую он себе придумал. Потому что всё это неправда. Ничего он не ждал всю жизнь. Всё происходит лишь потому, что происходит. И у меня всё происходит далеко не самым худшим образом. Потому что вон, – она кивнула в сторону ОРИТ. – Есть куда большие дуры. И зла на них не хватает. На себя, впрочем, тоже…