Мой мозг быстро работал, и я успел подумать о тысяче вещей. Но я не мог спустить курок.

– Ну что же? – нетерпеливо спросил он.

Я напрасно боролся с собой, стараясь заставить мой палец нажать собачку, и не мог выговорить ни слова.

– Почему вы не стреляете? – спросил он.

Я откашлялся, но говорить все-таки не мог.

– Горб, – медленно проговорил он, – вы не можете этого сделать. Не то чтобы вы боялись, но вы бессильны. Ваша условная мораль сильнее вас. Вы раб взглядов, общепринятых среди людей вашего круга. Их кодекс с детства вдолбили вам в голову, и, несмотря на всю вашу философию и на мои уроки, вы не можете заставить себя убить безоружного, не оказывающего сопротивления человека.

– Я знаю, – хрипло отозвался я.

– И вы знаете также, что мне убить безоружного – все равно что выкурить сигару, – продолжал он. – Вы знаете меня и мою цену в мире, по вашим понятиям. Вы называли меня змеей, тигром, акулой, чудовищем и Калибаном. И все-таки вы тряпичная кукла, эхо чужих слов. Вы не способны убить меня, как убили бы змею или акулу, и только потому, что у меня есть руки и ноги и тело, похожее на ваше. Ба! Я ожидал от вас большего, Горб!

Он вышел из люка и приблизился ко мне.

– Оставьте ружье. Я хочу задать вам несколько вопросов. Я еще не успел оглядеться. Что это за место? Как лежит «Призрак»? Почему вы промокли? Где Мод?.. Прошу прощения, мисс Брюстер… или я должен сказать «миссис ван Вейден»?

Я пятился от него, чуть не плача оттого, что не мог заставить себя пристрелить его, но все же не был настолько глуп, чтобы отложить ружье. В отчаянии я надеялся на какой-нибудь враждебный выпад с его стороны. Только если бы он попытался ударить меня или схватить за горло, я нашел бы в себе силы выстрелить.

– Это остров Усилий, – ответил я на его вопрос.

– Никогда не слыхал о таком.

– Так, во всяком случае, называем его мы, – пояснил я.

– Мы? – переспросил он. – Кто это «мы»?

– Мисс Брюстер и я. А «Призрак», как вы сами можете видеть, лежит носом на берегу.

– Тут есть котики, – сказал он. – Они разбудили меня своим ревом, а то я все еще спал бы. Я еще ночью слышал их, и это было первым признаком близости подветренного берега. Это лежбище, какого я давно искал. Благодаря моему брату Смерть-Ларсену я нашел клад. Это настоящий монетный двор. Каковы широта и долгота острова?

– Не имею ни малейшего понятия, – ответил я. – Но вы сами должны иметь точные сведения. Что говорят ваши последние наблюдения?

Он загадочно улыбнулся, но не ответил.

– Где же команда? – спросил я. – Как это вы оказались один?

Я ожидал, что он снова промолчит, но, к моему удивлению, он охотно ответил.

– Брат нашел меня меньше чем через сорок восемь часов, хотя я и не сделал никакого промаха. Он абордировал шхуну ночью, когда на палубе был всего один вахтенный. Охотники изменили мне. Он предложил им лучшую плату. Я сам слышал. Он сделал это на моих глазах. Конечно, и команда перешла к нему. Этого можно было ожидать. Все они в один миг перескочили через борт, и я остался один на своей шхуне. На этот раз Смерть-Ларсен взял верх.

– Но как вы потеряли мачты? – спросил я.

– Пойдите и осмотрите снасти, – сказал он, указывая туда, где должна была находиться оснастка бизань-мачты.

– Перерезаны ножом! – воскликнул я.

– Не совсем, – усмехнулся он. – Это была чистая работа, присмотритесь внимательнее.

Я так и сделал. Талрепы были надрезаны так, что при сильном порыве ветра веревки должны были лопнуть.

– Это дело рук кока, – снова со смехом сказал Вольф Ларсен. – Я это знаю, хотя и не накрыл его. Он хотел посчитаться со мной.

– Молодец Мэгридж! – воскликнул я.

– Да, я подумал то же самое, когда все покинули меня. Только я не высказал этого вслух.

– Но что же вы сами делали в то время, когда это происходило? – спросил я.

– Делал, конечно, все, что мог и что при таких обстоятельствах можно было сделать.

Я снова начал рассматривать работу Томаса Мэгриджа.

– Я, пожалуй, присяду и погреюсь на солнышке, – услышал я слова Вольфа Ларсена.

В его голосе послышалась нотка физической слабости, и это было настолько странно, что я поспешно взглянул на него. Он нервно проводил рукой по лицу, как будто смахивая паутину. Я был озадачен. Все это было мало похоже на Вольфа Ларсена, которого я знал.

– Как ваши головные боли? – спросил я.

– Все еще мучают меня, – ответил он. – Кажется, и сейчас начинается приступ.

Он медленно опустился на палубу, потом повернулся на бок и опер голову на руку, свободной рукой защищая глаза от солнца. Я стоял и с недоумением глядел на него.

– Вот вам благоприятный случай, Горб, – сказал он.

– Я не понимаю вас, – солгал я.

– Ладно, – тихо, словно сквозь дремоту, произнес он. – Вот я перед вами, как вы этого хотели.

– Ничего подобного, – возразил я, – я хотел бы, чтобы вы были за несколько тысяч миль отсюда.