Рожденный почти столетие назад воин-киммериец давно уже перестал быть только литературным героем – теперь Конана можно встретить в комиксах и в кино, в компьютерных играх и даже в анекдотах. Не каждому герою так везет, как бы того ни хотелось авторам. Должно быть, Конан проживает жизнь, которой был лишен его творец, настоящий повелитель фэнтези и создатель миров Роберт Ирвин Говард.

Тарамис, королева Хаурана, очнулась от липкого ночного кошмара. Вокруг царила тишина, напоминавшая скорее безмолвную и гнетущую неподвижность мрачных катакомб, нежели умиротворенный покой спящего дворца. Она лежала, глядя в темноту и спрашивая себя, отчего погасли свечи в золотых канделябрах. Россыпь звезд виднелась в окне с позолоченным переплетом, но их слабый свет не проникал внутрь опочивальни. Однако вдруг Тарамис заметила, как в темноте перед ней возникло тусклое свечение. Она смотрела на него, растерянная и ошеломленная. А оно становилось все ярче, постепенно растекаясь и заливая мертвенно-бледным жутким светом противоположную стену, задрапированную темным атласом. У Тарамис перехватило дыхание. Девушка с трудом села на ложе. И вот в круге света появился темный силуэт – голова человека.

Охваченная внезапной паникой, королева уже открыла рот, чтобы крикнуть, но тут же взяла себя в руки. Свет разгорелся еще ярче, и голова стала видна яснее. Это была голова женщины, небольшая, правильной формы, изящная, гордо вскинутая и увенчанная роскошной гривой блестящих черных волос. Пока Тарамис смотрела на нее, на лице проступили отчетливые черты – и крик замер у королевы на губах. Лицо было ее собственным! Королеве показалось, что она смотрит в зеркало, которое едва заметно исказило ее отражение: в глазах появился свирепый блеск, а в изгибе губ – кровожадная мстительность.

– Иштар! – ахнула Тарамис. – Меня околдовали!

И вдруг жуткий призрак заговорил, и голос его сочился сладким ядом:

– Околдовали? Нет, дражайшая сестричка. Тут нет никакого колдовства.

– Сестричка? – запинаясь, переспросила ошеломленная девушка. – Но у меня нет сестры.

– У тебя никогда не было сестры? – прозвучал мелодичный насмешливо-ядовитый голос. – Не было сестры-близнеца с кожей такой же мягкой, как у тебя, созданной для ласк или боли?

– Когда-то у меня была сестра, – ответила Тарамис, по-прежнему уверенная в том, что спит и ей снится кошмар. – Но она умерла.

Черты прекрасного лица во тьме исказила ярость; выражение его иначе как дьявольским и назвать было нельзя, так что Тарамис испуганно отпрянула, всерьез ожидая, что черные кудри надо лбом слоновой кости вот-вот превратятся в шипящих змей.

– Ты лжешь! – Ярко-алые губы гневно изогнулись, выплевывая обвинение. – Она не умерла! Идиотка! Ну, пора заканчивать этот спектакль! Смотри – и не говори, что не видела!

По драпировке побежали лучи света, похожие на огненных змей, и свечи в золотых канделябрах вдруг вновь вспыхнули ярким пламенем. Тарамис сжалась в комочек на своем атласном ложе, подобрав под себя стройные ноги, широко раскрытыми глазами глядя на гибкую фигуру, которая появилась перед ней и отвесила издевательский поклон. Девушке казалось, что она смотрит на вторую Тарамис, совершенно неотличимую от нее самой, но насквозь пронизанную чужой и злобной волей. В лице незнакомки, как в кривом зеркале, отразились ее собственные черты, превратившись в свою противоположность. Похоть и злая тайна клубились в ее мерцающих глазах, в изгибе полных ярко-алых губ читалась жестокость. В каждом движении ее гибкого тела сквозила непристойность. Прическа ее в точности повторяла королевскую, на ногах у нее были такие же позолоченные сандалии, как и те, что носила в своем будуаре Тарамис. Атласная туника без рукавов и с низким вырезом, перехваченная на поясе ремешком из золотой парчи, была копией ночного одеяния королевы.

– Кто ты? – выдохнула Тарамис, чувствуя, как по спине ее скользнул предательский холодок. – Объясни мне, зачем ты пришла, прежде чем я прикажу своим придворным дамам кликнуть стражу!

– Можешь кричать, пока не рухнут потолочные балки, – небрежно отозвалась незнакомка. – Твои шлюхи не проснутся до рассвета, пусть хоть весь дворец вспыхнет ярким пламенем. И стражники тоже не услышат твоих воплей; их убрали из этого крыла дворца.

– Что?! – вскричала Тарамис, королевский гнев в которой на мгновение вытеснил страх. – Кто осмелился отдать такое распоряжение моим стражникам?

– Я, дражайшая сестренка, – злобно ухмыльнулась незнакомка. – Совсем недавно, перед тем как войти сюда. Они приняли меня за свою ненаглядную королеву. Ха! Но как мастерски я сыграла свою роль! С каким надменным достоинством, смягченным женственностью, обратилась я к этим неотесанным увальням, склонившимся передо мной в своих доспехах и украшенных перьями шлемах!

Тарамис казалось, будто ее окутывает прочная невидимая сеть, мешая разобраться в происходящем.

– Кто ты такая? – в отчаянии вскричала она. – Это какое-то безумие! Для чего ты явилась сюда?

– Кто я такая? – В негромком голосе послышалось шипение взбешенной кобры.

Незнакомка подступила к самому ложу, обеими руками схватила королеву за плечи, так что пальцы ее впились в нежную белую плоть, и наклонилась, вперив пылающий ненавистью взор в расширенные глаза Тарамис. Гипнотическая сила этого взгляда заставила королеву забыть о неслыханной наглости незнакомки, осмелившейся коснуться царственной плоти.

– Безмозглая дура! – проскрежетала она сквозь стиснутые зубы. – И ты еще спрашиваешь? Я – Саломея!