Конан загадочно фыркнул, знаком показал Бальту, чтобы тот опустил свой конец носилок на землю, и направился в покои коменданта. Аквилонянин последовал за ним. Юноша с любопытством разглядывал длинные ряды бараков вдоль стен, конюшни, небольшое стойло для купеческих коней, высокий блокгауз в окружении каких-то построек и широкую площадь в самом центре, где обычно маршировали солдаты и где сейчас горели костры и отдыхали свободные от службы воины. Многие спешили присоединиться к угрюмой толпе, собравшейся вокруг носилок у ворот. Длинные и поджарые аквилонские копейщики и гонцы смешались с низкорослыми боссонийскими лучниками.

Бальт не слишком удивился, когда комендант лично принял их. Автократическое общество со своими строгими нормами осталось на восточной стороне болот и пустошей. Валанн оказался совсем еще молодым человеком с правильными чертами лица, на котором уже лежала мрачная печать тягот и ответственности.

– Мне доложили, что ты покинул форт еще до рассвета, – обратился он к Конану. – Я уже начал беспокоиться, что пикты все-таки схватили тебя.

– Когда они закоптят мою голову, об этом узнает вся река, – проворчал в ответ Конан. – Даже в Велитриуме будет слышен вой пиктских женщин, оплакивающих своих мертвых. Я ходил на разведку. Мне не спалось. Не давали покоя барабаны за рекой.

– Они переговариваются каждую ночь, – напомнил комендант, и его красивые глаза затуманились, когда он в упор взглянул на Конана. Он уже знал, что не стоит недооценивать инстинкты следопыта.

– Вчера ночью их ритм изменился, – пробурчал Конан. – Так происходит регулярно, с тех самых пор, как Зогар Заг вернулся на ту сторону реки.

– Нам нужно было или преподнести ему дары и отправить домой, или повесить, – вздохнул комендант. – Ты советовал так и поступить, но…

– Но вам, хайборийцам, трудно принять законы джунглей, – перебил его Конан. – Что ж, сделанного не воротишь, но на границе не будет покоя до тех пор, пока Зогар Заг жив и помнит о клетке, в которой обливался п'oтом. Я следил за воином, который переправился на эту сторону, чтобы сделать несколько белых зарубок на своем луке. Раскроив ему череп, я встретил вот этого парнишку. Его зовут Бальт, и он пришел из Таурана, чтобы помочь удержать границу.

Валанн окинул одобрительным взглядом открытое лицо юноши и его сухощавую крепкую фигуру.

– Рад приветствовать вас, молодой господин. Хотелось бы мне, чтобы сюда пришло побольше таких людей, как вы. Нам нужны новобранцы, привычные к жизни в лесу. Многие из наших солдат и поселенцев – выходцы из южных провинций, они не знают леса и никогда не занимались землепашеством.

– Таких по эту сторону Велитриума немного, – проворчал Конан. – А вот в городе их полно. Но послушай, Валанн, на тропе мы нашли мертвого Тиберия. – И в нескольких словах киммериец рассказал о том, что случилось.

Валанн побледнел.

– Я не знал, что он покинул форт. Должно быть, он спятил!

– Вот именно, – ответил Конан. – Как и остальные четверо; каждый из них, когда пришло его время, сошел с ума и ринулся в лес навстречу смерти, как заяц, спешащий удаву в пасть. Нечто позвало их из глубины леса, нечто такое, что люди называют «зовом» за неимением лучшего слова, но его слышат только обреченные. Против колдовства Зогара Зага аквилонская цивилизация бессильна.

Валанн не нашелся что ответить; он лишь вытер лоб дрожащей рукой.

– Солдаты знают об этом?

– Мы оставили тело у восточных ворот.

– Надо было скрыть этот факт, а тело спрятать где-нибудь в лесу. Боевой дух и так низок.

– Они все равно узнали бы об этом рано или поздно. Если бы я спрятал тело, оно вернулось бы в форт так, как это случилось с Сократом, – привязанным к наружным створкам ворот, чтобы люди обнаружили его утром.

Валанн вздрогнул. Повернувшись, он подошел к двустворчатому окну и молча уставился на реку, черную и искрящуюся в свете звезд. На той стороне сплошной темной стеной вздымались джунгли. Тишину нарушил далекий визг пантеры. Ночь тяжким покрывалом окутывала их со всех сторон, заглушая звуки солдатского лагеря под окнами и гася огни костров. В черных ветвях стонал ветер, гоня рябь по темной воде. Он принес с собой низкий негромкий ритм, зловещий, как поступь крадущегося леопарда.

– В конце концов, – сказал Валанн, словно разговаривая сам с собой, – что мы знаем – что знает вообще хоть кто-нибудь – о том, что скрывается в джунглях? До нас доходят слухи об обширных болотах и реках, о лесе, что тянется до самых дальних равнин и гор, обрываясь лишь на побережье закатного океана. Но о том, что лежит между этой рекой и тем океаном, мы не смеем даже гадать. Еще ни один белый человек из тех, кто углублялся в эти просторы, не вернулся, чтобы рассказать нам о том, что видел. Мы тешим себя гордостью за свои цивилизованные знания, но они крайне ограниченны – простираются лишь до западного берега этой древней реки! Кому ведомо, какие создания, земные или потусторонние, таятся за крохотным кругом света, который отбрасывает наше знание? Кто знает, каким богам поклоняются под сенью этого языческого леса, какие демоны выползают на свет из черной жижи болот? Кто может быть уверенным в том, что все обитатели этой черной страны имеют естественное происхождение? Зогар Заг – ученые мужи городов Востока смеются над его примитивной магией, сравнивая ее с ужимками факира; а он взял и свел с ума, а потом и умертвил пятерых взрослых мужчин, и никто не может объяснить, как ему это удалось. Иногда мне кажется, что и сам он – не совсем человек.

– Если я подберусь к нему на расстояние броска топора, то решу эту проблему, – прорычал Конан, угощаясь комендантским вином и подталкивая стакан Бальту, который неуверенно принял его, метнув вопросительный взгляд на Валанна.

Комендант повернулся к Конану и принялся задумчиво созерцать его.

– Еще немного, – сказал он, – и солдаты, которые не верят ни в призраков, ни в демонов ударятся в панику. А ты веришь и в призраков, и в вампиров, и в гоблинов, и в прочих сверхъестественных существ и при этом не боишься их.