– Раздевайся.

По лицу мальчишки расплылась блаженная улыбка. Он выпустил чернильницу, потянулся к вороту рубахи…

– Стой!
– взвизгнула я, сообразив, что ляпнула совсем не то, что собиралась.

Я помотала головой, приводя мысли в порядок, а потом, путаясь в несоразмерно длинных рукавах рубахи супруга и, подхватив с пола остатки своего платья и поддерживая сползающие брюки, направилась к двери, соединяющей мои комнаты и комнаты Шемьена, обронив через плечо:

– Пошли.

Элуш чинно сидела на пуфике возле кровати, что-то зашивая. Иголка так и мелькала в ее руках.

Услышав шаги, женщина подняла голову:

– Госпожа? У вас все в порядке?

Боги, чувствую, сбежать из дома мне просто так не удастся…

Выгнав мальчишку в коридор и строго-настрого наказав никуда не уходить, я, с помощью Элуш, переоделась в платье, более приличествующее моему положению, и вновь позвала Тади. Тот, слава Вечному Змею, никуда не ушел.

В комнату мальчишка так и не зашел. Остановился на пороге, смущенно переминаясь с ноги на ногу и сверля взглядом пол и не отваживаясь поднять глаза на меня. Впрочем, я сама сейчас чувствовала себя не лучше. Что мне ему сказать? ‘Мне нужна твоя одежда и обувь’? И как это будет выглядеть? Кнесна де Шасвар требует у слуги отдать вещи?! Да он же растреплет на каждом углу! Я потом даже в обители Вечного Змея позора не оберусь!

Положение спасла Элуш. Всплеснув руками, она подбежала к двери и вцепилась в рукав молоденькому слуге:

– Да что ж это такое делается?! Ты что себе позволяешь?! Нет, вы только посмотрите на него! Пришел к госпоже, а у самого - все ботинки в навозе!

– Я… Это самое… - неуверенно начал Тади.
– Не виноватый я. Я просто за чернильницей…

– За какой чернильницей?!
– не успокаивалась камеристка.
– К хозяйке зашел, а сам обтрепанный, как последний оборванец. Не позволю я, чтоб глаза госпоже мозолил своим видом непотребным! А ну пошли! Где твоя комната?! Пока не переоденешься, я тебя в покои не пущу!
– и прежде чем даже я успела хоть слово сказать, Элуш потащила его куда-то в коридор, оставив меня потрясенно размышлять, с каких это пор слуги так командуют по дому. Я явно что-то упустила.

Минут через пятнадцать из-за двери послышалось деликатное поскребывание. Элуш воровато заглянула в комнату, осмотрелась и радостно заявила:

– Прогнала я его, госпожа. Вы уж простите меня, да только сердце кровью обливается, как я увидела, что он грязными чеботами да по резному паркету. Еще батюшка ваш говорил, что нельзя так. А он ходит! И ни сраму-то, ни совести!

Я так и остолбенела. Моя последняя надежда найти мужское платье только что благополучно скончалась. И из-за кого?! Из-за моей же камеристки! Да, она буквально вырастила меня, она находилась рядом столько, сколько я себя помнила, но… Но что мне делать теперь?!

Все, что я смогла сделать - это медленно опуститься в кресло, обхватить себя руками за плечи… И вздрогнуть, когда проскользнувшая в комнату Элуш, зажав подмышкой какие-то вещи, встряхнула - словно пыль выколачивала - неприметный серый камзол:

– Нашла я у него, госпожа, что попроще. Вам же именно такое и надо было?

Пока я пораженно молчала, пытаясь подобрать правильные слова (неужели все уже поняли, что я хочу сделать?!), женщина продолжила, как ни в чем не бывало:

– Я ведь сразу поняла, едва вас с ним увидела, что вы прогуляться решили! Ваша матушка, пусть Вечный Змей будет к ней благосклонен, точно такая же была! Сколько ее помню, чуть луна полная, так она и из дому прочь. Даже когда уже перестала в лебедушку перекидываться…

Служанка, похоже, начала уже заговариваться. Мама - и перекидывалась?! Да к оборотничеству только фении способны!

Тем более, что отец терпеть не мог нелюдей.

Нет, можно, конечно, предположить, что это какое-то проклятье, но мне б наверняка рассказали! Нет, точно заговаривается. Возраст дает о себе знать.

Элуш, меж тем сама поняла, что ляпнула что-то не то и поспешно поменяла тему разговора:

– Вы сейчас переодеваться будете, госпожа? Или ближе к вечеру, как стемнеет, в город отправитесь?

Честно говоря, я сейчас просто не знала, что и сказать. Мысли прыгали как лисы во время ‘подбрасывания’. Голова кружилась, а во рту стоял противный металлический привкус.

Элуш поняла мое молчание по-своему:

– Да вы не бойтесь, госпожа, я вас к черному выходу проведу. Матушку ведь вашу выводила из дома, так никто кроме хозяина и не знал ничего! Ни одна живая душа!

Нет, она точно с ума сошла! Чтобы мама и тайком выбиралась из дома?! Плетет невесть что, фантазирует… Ладно, главное не это, а чтоб она меня вывела потихоньку.

Но прежде нужно решить еще один вопрос. Точнее два. А если совсем уже точнее - три.

Переодевшись, с помощью все той же Элуш в мужское платье, я остановилась перед зеркалом. Так, тонкое обручальное кольцо с гравировкой оставим в шкатулке на столе, незачем моим убийцам еще и его забирать, кулон я все равно снять не смогу, спрячем его под рубашкой, а вот с волосами пришлось повозиться.

Я и так и так крутилась перед зеркалом, и под шляпу их прятала… И ведь все равно на мужчину не похожа! Да даже если я волосы заплету, ничем это не поможет! Нет. Конечно, в последнее время появилась мода на мужские косы, Шемьен, например, так носит, но не могут быть у мужчины кудри до пояса! Не могут!