Хорошо тебе говорить!

Никуда мы не поедем, потому что полицейские из повята запретили нам покидать Микруты, не сообщив им об этом!

Другими словами, нас подозревают.

Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!

Они уже выяснили, что та самая Галина и так далее работала в качестве парикмахерши в двадцати километрах отсюда, в Белке, и она и вправду не пропала, потому что уволилась, и предупредила, что увольняется.

Просто?

Так что никто ее и не искал, потому что: а зачем?

На сей раз вышло по-моему.

Так что никакая она не пропавшая, а даже если бы и была, то не польская, так что ищи ветра в поле. Тем более, что в этом плане Интерпол относится к Европейскому Союзу по одному, а Россию — иначе, так что, раз кто-то выехал из России, то в Союзе пропал и наоборот.

Мало того; та парикмахерская, которая Галю трудоустраивала, трудоустраивала ее «по-черному», и тем более бы всякий след от этой женщины исчез бы, если бы она, как раз, и не была русской, то есть, не обратила на себя внимания той самой «русскостью», другими словами, именно потому-то ее и запомнили.

Оно вроде бы такая парикмахерша немного говорит, только слушает, но она, видать, чего-то сказала, и кто-то это отметил, хотя была она парикмахером мужским, и полиция из повята это тоже отметила, хотя та самая парикмахерская в наш повят уже и не входит.

Таким образом, наша афера пересекла границы повята и постепенно превращается в международную.

Полицейские из повята потирают руки, но без особого энтузиазма, поскольку им приходится вести переговоры с коллегами из соседнего повята и уже понятно, что воеводские прибудут сразу же на готовенькое.

Тем не менее, меня они считают чуть ли не какой-то пророчицей, и я же вижу неподдельную концентрацию в их глазах, когда они на меня теми своими глазами глядят. Можешь назвать это уважением, раз так называю это я.

Я им говорю, что им следует сделать, а они закуривают, лицемерно так усмехаются, то есть, с превосходством или каким-то пренебрежением, но потом же я вижу, что, все-таки, именно то и делают.

С практически довольным собой приветом,

Олька.

* * *

Ну и просто замечательно!

Сделаешься повятовой Матой Хари или какой-нибудь миссис Марпл.

А поскольку ты давно уже не дева, сделаешься еще кем-нибудь: Ларой Крофт или там четвертым ангелом Чарли[47].

Только успокойся.

По-русски, наверное, это прозвучит так: воспокойся![48]

С таким же самым воспокоенным (воспокойным?) приветом,

Агнешка.

* * *

Значит, так?

Ну что же, держи! Полицейские из повята уже повасьваськали с русскими и потому знают, что Галя — это швитезянка, хотя мой волос ей и не соответствовал. Но зато у них имеется ее ДНК, и та соответствует ДНК швитезянки вплоть до самого дна озера.

А еще им известно, что та самая Галя, или же швитезянка, была студенткой юридического факультета университета в Витебске[49] (ты представляешь?!), и что три месяца назад она законно пересекла границу в качестве туристки.

Теперь все дело взяли на себя воеводские, но без особой уверенности.

Ты же понимаешь, тут тебе лето, в делах застой, а у них — с одной стороны — озеро, а с другой стороны — труп плюс масса связанных с ним улик.

И снова они глядят на тех, из повята, волком, ведь это же они, nomen omen, всю эту лажу спроворили, потому что прокурор, понимаешь, бесится, ведь те, повятовые, в принципе, должны были бы дело прикрыть, а теперь у этих, воеводских, это дело снова на шее.

Все это их неплохо взбесило, но и заставило задуматься.

Они начали расспрашивать Янека про его командировки.

При этом они записывают даты и отмечают эти даты на карте.

И вот у них уже, псякрев, выходит, что Янек мог стричься в этом другом повяте, и как раз у швитезянки.

Понятное дело, этого еще слишком мало не только для того, чтобы посадить Янека на электрический стул, так даже под двери камеры. Другими словами, вешать Янека еще не за что.

Но факты не перестают оставаться фактами, к тому же они способны делать совсем нехорошие акценты.

Боюсь, что для него все уже слишком поздно, а это означает, что поздно и для меня, тем более — для меня.