Но тут Стемпнева уперлась в том, что, самое большее, он мог дать кому-то за деньги, которых, как известно, много никогда не бывает, тем более, в таком приходе как наш, ключи от нашего домика.

На что Стемпень заявил, что деньги этот Казик-органист, то есть, Поремба[20], и так от нас имеет, опять же — постоянно и практически ни за что, так что он сам никак не рисковал бы ради единоразового заработка, даже если бы тот мог потом оказаться и многоразовым.

Тогда Стемпнева подсказала Стемпню мысль, что речь могла идти о каких-то грешках прошлого, то есть — о шантаже — ибо, ну что такой замечательный мужчинка, в самом соку, поделывает в нашей провинции, то есть — дыре.

На эти слова Стемпень заявил, что и сами они, Стемпень со Стемпневой, тоже чего-то в этой дыре поделывают, и неужто Стемпнева по этой причине была несчастная?

С того момента Стемпневой пришлось держать ушки на макушке, ведь не могла она вот так, ни с того, ни с сего, да еще за обедом, признаться в том, что чувствует себя несчастной, к тому же, подтвердить то, что она совсем даже счастливая, ей никак не удавалось. В конце концов, оба они со Стемпнем имеют работу и здоровых деток, так что грехом было бы жаловаться, правда?

В связи с чем, она ничего не ответила, а Стемпень принял это к сведению.

Он молча доел свой обед, после чего добил свою жену тем, что, предполагая шантаж, шантажист от Порембы, считай, ничего и не требует, а раз это так, то Поремба мог бы спокойнехонько исповедаться во всем, накрывшись сутаной священника, и выбросить проблему из головы.

Тут уже Стемпнева выпалила, что под сутаной, возможно, и мог бы, но вовсе не перед Стемпнем, ведь за преступление преследуют двадцать пять лет, а Казик Поремба в Микрутах проживает всего пятнадцать.

Другими словами, от Стемпня отпущения грехов он мог и не получить.

Как ей кажется, ключ от нашего домика — это и есть ключ к загадке, поскольку у Казика только эти ключи и можно отобрать, а больше ничего у Казика и нет.

Стемпнева приказала Стемпню прижать Казика относительно ключей, но Стемпень на это ответил ей, что нечем ему тут прижимать, на что Стемпнева, с присущей ей самоуверенностью, заявила, что уж она нашла бы способ, причем — самый надежный.

С самым ненадежным приветом,

Оля.

* * *

Оленька!

Все, что ты говоришь, а точнее — пишешь, это архилюбопытно. У меня буквально дрожь по телу проходит при мысли о Казике-органисте. Похоже, тебе не следует объяснять, что это дрожь наслаждения.

Такой вот Казик-органист мог бы сыграть на мне, словно по нотам, которые, кстати, я бы сама ему продиктовала, а точнее — спела.

Нет, правда, просто чудесно подумать, что какой-то там Казик может быть самым настоящим убийцей, а может быть даже — и насильником.

Клево тебе в этих твоих Микрутах.

Не то что мне у себя.

Ведь такой вот впечатлительный насильник — это же настоящее сокровище для женщины, тем более, когда в ходе в ходе безнравственных действий пронзает ее убийственным взглядом.

Ставлю на Казика-органиста.

И какая же у него красивая фамилия.

Поремба…

Хм…

Прямо чувствую запах лапника у себя под спиной и величественное то, чем он рубит, тот самый Казик Поремба.

С возвышенным приветом,

Агнешка.

2

Агнешка!

Ты только представь себе, что местная полиция в лице муже Стемпневой не обратила на меня внимания! Вот просто так!

Наш шериф решил, ни больше, ни меньше, что все мои домыслы основываются на слишком уж отдаленных ассоциациях, чтобы проводить дорогостоящий сравнительный анализ ДНК.

Точно так же, не заинтересовала его ни лодка, ни отсутствие взлома.

Блюститель порядка заявил, что у меня нет никаких доказательств того, что лодку трогали в наше отсутствие, и что если бы ему пришлось вести расследование по делу отсутствия взлома, все посчитали, что у него что-то не в порядке с головой.

То есть, он дал мне понять, что я попросту жаждущая сенсаций мифоманка или сумасшедшая в мягкой форме.

Другими словами, он сказал мне то же самое, что и ты.

Его жена, в свою очередь, продолжает подозревать Казика Порембу. Ей кажется, что этот Поремба какой-то странный, и ее совсем не удивило бы, если бы это он пришил ту самую женщину. А если и не он, то тот, кому он дал ключи от домика.

Но наш шериф Стемпень считает, что Поремба перед законом чист.

Холмс с Ватсоном между тем уже проверили реестр пропавших без вести и, что ты тоже предусмотрела, не обнаружили в нем никого, кто хоть как-то годился бы на роль нашей швитезянки.