Это противоречит рассказам Евангелий о том, что братья Иисуса при его жизни были враждебны к нему, но эти рассказы очень трудно примирить с тем фактом, что двое из его братьев играли столь активную роль в Иерусалимской церкви сразу же после его смерти. Несомненно, евангелисты преувеличили разногласия Иисуса со своей родней, чтобы представить его фигурой из другого мира, потусторонней, стоящей выше семейных уз.

Если Иуда-апостол на самом деле был братом Иисуса, то становится понятно, почему его упрек Иисусу (Ин., 4:22) почти идентичен с упреком братьев Иисуса (Ин., 7:4). Кстати, примечательно, что Иоанн изображает братьев Иисуса весьма интересующимися деятельностью Иисуса и советующими ему распространить его миссию и на Иудею. Это контрастирует с другими евангелистами, у которых братья Иисуса просто считают его помешанным (Мк., 3, 21). Иоанн добавляет, что братья Иисуса в него не верили, но дает картину гораздо более тесных отношений между Иисусом и его братьями, чем мы встречаем у всех других евангелистов.

Если принять высказанные выше предположения, можно прийти к заключению о том, что Иуда Искариот был не кем иным, как братом Иисуса, что он был идентичен апостолу Иуде и что, хотя у него одно время и были сильные разногласия с Иисусом, он не предавал его, а остался верен до конца. Таким образом, Иуда Искариот был уроженцем не Иудеи, а Галилеи, как и все остальные апостолы. И тогда перед нами предстает образ Иисуса не как одинокой потусторонней фигуры, лишенной семейных уз, а как вождя отряда братьев подобно Иуде Маккавею.

А. Изречения Иисуса, выдаваемые за самобытные, но в действительности фарисейские или библейские

«И так во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом закон и пророки» (Мф., 7:12).

Это подобно изречению Гилеля: «Что ненавистно тебе, того не делай ближнему твоему: в этом весь закон, а все прочее – комментарий». Гилель родился в 75 г. до н.э. Формулировка Гилеля негативна, тогда как формулировка Иисуса позитивна. Обе формулы, Гилеля и Иисуса, основаны на предписании Торы: «Люби ближнего твоего как самого себя».

«Суббота для человека, а не человек для субботы» (Мк., 2:27).

Это подобно талмудическому изречению: «Суббота была вручена вам, а не вы вручены субботе» (Вавилонский Талмуд, Йома, 85 и в других местах). Это изречение используется в Талмуде для оправдания снисходительности в толковании субботнего закона.

«Если в субботу принимает человек обрезание, чтобы не был нарушен закон Моисеев, – на меня ли негодуете за то, что я всего человека исцелил в субботу?» (Ин., 7:23).

Этот конкретный аргумент также находился в Талмуде. «Если обрезание, касающееся одного из 248 членов тела, идет вперед субботы, то не должно ли все тело человека идти вперед субботы?» (Вавилонский Талмуд, Йома, 85б).

«Любите врагов ваших… благотворите ненавидящим вас».

Это основано на ветхозаветном изречении: «Если найдешь вола врага твоего или осла его заблудившегося, приведи его к нему» (Исх., 23). А также: «Не мсти и не имей зла на сынов народа твоего, но люби ближнего твоего как самого себя. Я Господь» (Лев., 19:18).

«А если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших» (Мк., 6:15).

Сходно с «Прощай зло, содеянное ближним твоим, и тогда, когда простишь, простятся тебе грехи твои». Или: «Если проявишь милость к товарищу твоему, то Единый проявит милость к тебе, а если не проявишь милости к товарищу твоему, то некому будет смилостивиться над тобой» (Танхума).

Это относится к грехам ближнего, совершенным против тебя самого. Но нет фарисейской санкции на прощение грехов ближнего, совершенных против других. Рассказ о том, будто Иисус сказал больному: «Сын, грехи твои простились тебе», звучит неправдоподобно. В фарисейской доктрине даже Бог не мог простить грехов, если обидчик не сделал возмещения обиженному. Этот рассказ есть часть доктрины «отпущения грехов», которой придерживалась позднейшая христианская церковь. По этой доктрине все грехи могут быть прощены, ибо различие между хорошими и дурными людьми иллюзорно, поскольку никто не может приобрести заслуг никакими добрыми делами, а «оправдание» возможно лишь в результате акта Божественной милости.

Любовь Божия и любовь к Богу.

Часто уверяют, будто еврейский Закон и фарисейская доктрина считали Бога суровым Богом правосудия, в противоположность новозаветному Богу милости и любви. Уверяют также, что от фарисея требовалось бояться Бога, тогда как от христианина – любить Его.

На самом же деле Ветхий Завет полон темы Божьей милости и любви: «Господь долготерпелив и многомилостив» (Чис., 19:18), «милость Его вовек» (в разных местах), «Милости Господней полна земля» (Пс., 22:5), «Любовью вечною Я возлюбил тебя» (Иерем., 31:3), «Как драгоценна милость твоя, Боже! Сыны человеческие в тени крыл твоих покойны» (Пс., 35:8) и т.д.

Главное выражение любви человека к Богу в Новом Завете представляет собой цитату из Ветхого Завета: «И люби Господа Бога твоего всем сердцем и всею душою твоею и всеми силами твоими» (Втор., 6:5). Форма обращения к Богу, используемая Иисусом, «Отче наш», взята из фарисейского молитвенного обихода. Фарисейское учение о свойствах Божиих (заимствованное христианскими богословами) называло два главных таких свойства: справедливость и милосердие.

Однако фарисеи не приняли бы идеи о том, будто справедливость Божия может быть полностью поглощена Божиим милосердием, так как из такой концепции вытекает, что человек в действительности не имеет заслуг в глазах Божиих. В фарисействе человек не должен непременно трепетать перед Божьим свойством справедливости, ибо соблюдение Закона дает человеку возможность удовлетворить Бога в Его качестве судии.

Позднейшее христианское представление о Боге только как о Боге милосердия на самом деле подразумевает ужасающую картину того, как Божие свойство справедливости не удовлетворено ничем из того, что есть в человеке; это объясняет, почему в христианстве так силен страх перед адом, несмотря на доктрину о милосердии (а точней, именно из-за нее).

Б. Исцеление по субботам

Хорошая сводка талмудических законов по вопросу о возможности лечения в субботу дана раввином Давидом Фельдманом в его комментарии к «Кицур Шулхан Арух» («Сокращенному Шулхан Аруху»). Эта сводка тем ценнее, что она сделана безо всякой мысли о ее возможном использовании при толковании Нового Завета, а исключительно как практический указатель для раввинов и учителей. Я перевожу с иврита (выделения мои):

«Запрет раввинов пользоваться лекарствами в субботу был предосторожностью на случай, если бы люди стали ложно считать, что разрешено толочьлекарства в субботу.

Поэтому всякий способ лечения, не включающий употребления лекарства, разрешен, даже от слабого нездоровья…

В лечении с помощью лекарств раввины проводили некоторые различия:

а) В случае опаснобольного они разрешали лечение полностью, и в таком случае весьма похвально нарушать субботу, и чем активней это делается, тем это более похвально.

б) В случае больного, лежащего в постели, но не в опасности, они разрешали лечение неевреем, если лечение требует крупного нарушения субботних законов, и лечение евреем, если оно требует нарушения малых (раввинистических) субботних законов. Пациенту разрешается принимать любые лекарства.

в) Человек, испытывающий сильную боль, даже если он может ходить, рассматривается как если бы он был в постели (например, при сильной зубной боли).

г) Если опасность грозит одному члену, но не жизни (кроме как в случае глаз, опасность для которых приравнивается к опасности для жизни), правило будет как в пункте б).

д) Запрет пользоваться лекарствами применяется к человеку с легким нездоровьем… Такой человек не должен принимать в качестве лекарствадаже пищи, обычно разрешенной здоровому человеку, если эта пища непривычна для здорового человека.

Лицом, решающим, опасно ли болен больной, является врач, а также и сам пациент, который лучше других знает, как себя чувствует. В отсутствие врача решение может быть принято любым присутствующим, знающим данную болезнь или даже только говорящим, что он считает ее опасной. В случае внутреннихболезней субботний закон отменяется всяким подозрением, что лечение может потребоваться срочно, даже если никакой врач не присутствует и пациент ничего не говорит.

Болезни, упомянутые в Талмуде как опасные, следует считать опасными, даже если врач и пациент говорят, что опасности нет. Болезни, которые Талмуд описывает как неопасные, должны рассматриваться как опасные, если так говорит врач.

Каждый учитель должен быть в совершенстве знаком со всеми вышеупомянутыми законами, дабы никакого промедления из-за обращения к книгам не возникало.

Заметьте, нигде нет ни слова о том, будто само по себе лечениеесть деятельность, запрещенная в субботу. Проблемы возникают, только если методлечения включает какую-либо запрещенную деятельность.

Талмудический источник – в основном Вавилонский Талмуд, Шабат, 147.

В. Эпизоды исцеления по субботам в Евангелии от Иоанна

В четвертом Евангелии (Ин., 5) имеется любопытный рассказ, в котором фигурируют нарушение субботы и исцеление в субботу, но при этом нарушение субботы отделено от исцеления. Это эпизод, в котором Иисус исцелил человека, «находившегося в болезни тридцать восемь лет», и затем сказал ему: «Встань, возьми постель твою и ходи».

В синоптических Евангелиях есть сходный эпизод, но происходит он не в субботу, и строится он на споре о том, «кто может прощать грехи, кроме одного Бога» (Мк., 2 и след.). Очевидно, Иоанн внес момент нарушения субботы в рассказ, где его первоначально вовсе не было.

Иоанн на всем протяжении четвертого Евангелия во многих деталях демонстрирует большее знание фарисейских законов, чем синоптики. Он должен был знать, что синоптики ошибались, рисуя фарисеев возражающими против исцеления по субботам. Однако он находит способ столкнуть Иисуса с фарисеями по другому вопросу нарушения субботы.

Он знает (а синоптики этого не знают), что по субботам запрещена переноска предметов (это запрет, включенный в список 39 запретов). Так что он берет рассказ, в котором Иисус велел человеку нести свою постель, и переносит этот рассказ на день субботний. Теперь становится возможным представить фарисеев возражающими не против исцеления, а против последующего нарушения субботнего закона о переноске вещей.

Но вот беда – если в первоначальном рассказе у Иисуса действительно была причина совершить исцеление (причиной было человеческое желание избавиться от страданий), то в рассказе Иоанна у него нет никакой причины нарушать субботний закон о «несении», кроме чисто произвольной прихоти. Искусственное соединение двух сюжетов дало в итоге весьма неубедительный рассказ.

Более того, хотя познания Иоанна в фарисейском законе и превосходят познания синоптиков, совершенством эти познания не отличаются. Ибо закон о «несении» устанавливает, что никакого серьезного нарушения этого закона не произошло, если только кто-либо не перенес предмет из общественного владения в частное (или наоборот). Просто нести предмет по улице в окруженном стенами городе (каким был Иерусалим), как было в данном случае несения постели, вовсе и не было бы нарушением «закона Писания», запрещающего «несение», а нарушением лишь незначительного раввинского постановления, или «ограды вокруг закона». Чтобы фарисеи или «евреи» («иудеи», как их называет Иоанн) хотели казнить Иисуса за это мнимое и мелкое прегрешение, совершенно немыслимо.

Этот рассказ, сочиненный Иоанном «с помощью ножниц и клея», поучителен, поскольку показывает, что несколько большие познания Иоанна в фарисейском законе отнюдь не дают повода считать его надежным свидетелем событий времен Иисуса (как некоторые пытались доказать). Он всего лишь пользуется своим знанием для подтасовки рассказов синоптиков (которые сами являются конечным результатом процесса подтасовки), причем делает это, чтобы устранить из их рассказов некоторые из самых очевидных промахов. Окончательный же результат у Иоанна оказывается даже еще менее надежным, чем в версиях синоптиков. Эта конкретная история служит хорошим примером методов Иоанна, а также нелишним свидетельством того, что синоптические Евангелия были ему известны.

Другим хорошим примером служит одна из последующих глав Иоанна, также касающаяся исцеления в субботу, и снова Иоанн тщательно старается избегать утверждения, будто само исцеление было запрещено фарисейским законом. Он старается показать, будто нарушен другой субботний закон, и снова его познания, хоть и превосходят познания синоптиков, недостаточны. Эпизод, в котором Иисус будто бы нарушил субботу, взят из одного эпизода в синоптических Евангелиях, который происходил не в субботу. Методы, использованные Иоанном, в обоих случаях полностью идентичны.

Этот второй рассказ (Ин., 9) описывает исцеление слепорожденного при помощи глины, сделанной из слюны Иисуса, смешанной с пылью, собранной с земли. Рассказ этот есть и у Марка (8:23), где, однако, Иисус просто использует свою слюну, не делая глины; он также пользуется одной слюной, исцеляя глухого (Мк., 7:33). У Марка сцена эта происходит не в субботу, и никаких пререканий с фарисеями нет. Иоанн искусственно переносит эту сцену на субботу и вводит в сюжет изготовление глины, так как знает, что изготовление глины явилось бы нарушением субботнего закона. Но он пренебрегает одним важным обстоятельством (или просто не знает его), а именно тем, что всякая болезнь глаз, грозящая слепотой, рассматривалась в фарисейском законе как вопрос, требующий крайне срочного лечения, ради которого всякий субботний закон, как бы важен он ни был, может быть нарушен и должен был быть нарушен.

Эти два случая – фактически единственные приводимые Иоанном доказательства того, что целительская деятельность Иисуса была связана с нарушением субботних законов. Они показывают, что Иоанн сознавал наличие ошибок и неточностей в синоптических Евангелиях и старался залатать их на скорую руку. Его целью было сочинить сцены, которые, связывая исцеление с нарушением субботы, избегали бы ошибочного изображения фарисейского закона как запрещающего само исцеление по субботам.

Следует, разумеется, считаться с некоторой вероятностью того, что версия Иоанна о субботних исцелениях является более ранней, чем версия синоптиков. Аргументом в пользу такого вывода могло бы служить то, что Иоанн лучше знает фарисейский закон. Однако рассмотреть такую возможность стоит только ради того, чтобы тут же ее отбросить. Версии этих эпизодов у Иоанна отличаются такой разнородностью составных элементов, что это выдает их искусственную конструкцию. Эти рассказы начинаются так, словно они посвящены исцелению по субботам, но потом оказываются рассказами о чем-то совсем другом. Простейшее объяснение эволюции сюжета рассказов об исцелении по субботам у Иоанна таково:

а) Первоначально они были рассказами о столкновениях между Иисусом и саддукеями, в которых Иисус отстаивал более гуманную фарисейскую точку зрения.

б) Синоптики заменили слово «саддукеи» словом «фарисеи», абсурдным образом изобразив фарисеев придерживающимися саддукейской точки зрения.

в) Иоанн, сознавая эту абсурдность, изменил рассказ (включив элементы, не связанные первоначально с вопросом о субботе), чтобы быть в большем согласии с фарисейским законом, но этим нарушил логику обоих рассказов.

Таким образом, рассмотрение этих субботних эпизодов укрепляет наше мнение, что Иисус не был противником фарисеев, а на самом деле сам был фарисеем.

1. Фарисеи произвели в Законе немало реформ с целью сделать его более гуманным, особенно в уголовном праве. Они истолковали библейский закон «око за око, зуб за зуб» в том смысле, что он стал означать, что за вред или обиду должна была быть выплачена компенсация (эта компенсация должна была включать оплату расходов за лечение, за потерю работы, за испытанную боль и за «оскорбление», равно как и за само повреждение тела).

Что касается смертной казни, то хотя фарисеи ее и не отменили, но обставили ее применение таким количеством условий и оговорок, что оно стало практически неосуществимым. Прежде чем смертный приговор мог быть приведен в исполнение, доказательства преступления должны были быть представлены с невероятной полнотой: требовались два очевидца преступления (косвенные улики и даже признания обвиняемого не принимались) и строгие доказательства предумышленности действий. Один из судов, выносивший смертные приговоры раз в семь лет (а по некоторым сведениям, раз в семьдесят лет), был прозван «кровавым судом».