Любопытно взглянуть: а как же восприняла начало мировой войны наша высоколобая интеллигенция? Тут сколько голов — столько умов. И вряд ли возможно вывести какой-то общий знаменатель. Представляют интерес атмосфера и настрой в рядах профессуры, литераторов, чиновников. Они же создают общественное мнение. О характере и духе тогдашней элиты говорит статья М. Меньшикова «Секрет немецких успехов» (6 марта 1914 г.). В ней дана метафизика русской либеральной мысли, гниловатой, совершенно не способной к борьбе. Публика труслива, безнравственна, космополитична и антипатриотична. Автор абсолютно верно объяснил многие поражения царской России «шатаньем плохо воспитанной души».

М. О. Меньшиков, идеолог русского этнического национализма,, занимал охранительно-патриотическую позицию, направленную на защиту интересов русских, Российского государства. Тем не менее он пред чувствовав грядущую национальную катастрофу, ибо видел, что либеральное правительство не может подготовить страну к серьезной битве.

Ранее было иначе… «Русские характеры воспитывались в старой религиозной и патриотической семье, и если не от учителей, то от родителей дети слышали внушения долга, верности, чести, любви к отечеству и презрения ко всему дурному… Вот почему Суворовы, Кутузовы, Румянцевы не знали, что такое поражение. Вот почему екатерининские дипломаты находили в их душе гордое чувство уважения к своему народу и потребность постоять за его интересы. Чтобы понять, почему мы двадцать лет назад сдались немцам в Берлине (речь идет о заключении не выгодного для России торгового соглашения с Германией. — В.М.),а десять лет назад сдались японцам в Портсмуте, достаточно вспомнить, что под конец прошлого века и к началу нынешнего к верхам чиновной власти подобралось поколение, воспитанное в 1850-е и 1860-е годы. То была эпоха писаревщины и базаровщины, когда Евангелием русской жизни служило “Что делать?” Чернышевского”». Ныне же Евангелием стало «Что купить?» и «Как продать?» Меньшиков далее говорит, что «за десять лет до японских пушек мы были разгромлены немецкими перьями, писавшими торговый договор».

Правительство приняло ряд мер, которые, как оно полагало, помогут обеспечить в обществе стабильность и порядок.

Наряду с введением «сухого закона» власти закрыли «Правду», другие большевистские издания, подвергли аресту думских депутатов — большевиков. Не обошлось и без погромов… «На войну людей уже гонят, как скот на бойню… насильно сажают в теплушки, отправляя куда попало: причем зачастую семьи — в одно место, часть — в другое. В столицах взяты на подозрение все, носящие некоренные русские фамилии. Отмечают, многие служащие, даже видные, вынуждены были переменить свои фамилии; другие это делают из трусости и угодливости, так, вместо Саблера появился Десятовский, вместо Эбель — Эбелов, вместо Шульца — Шульцинский… Нужно сказать, что пример этому маскараду исходил свыше». Град Петербург был переименован в Петроград, так вот верхи боролись с «немецким засильем». С началом войны толпа громит германское посольство в Петербурге. Град избавят от немецких корней, а заодно и от немцев. Немцы России в спешном порядке вместе с евреями стали менять свои фамилии на русские.

Социал-демократии в России предстояло действовать в новых и крайне тяжелых условиях, тем более что большевики встали на позиции пораженчества. Хотя даже Троцкий выступал против поражения России в статье в «Новом Слове» (1915) «Военная катастрофа и политические перспективы». При этом он аргументированно доказывал политическим оппонентам: «В таких условиях реформы, проведенные сверху, в результате разгрома, могут дать серьезный толчок развитию прогрессивных общественных классов. Но война является слишком противоречивым, слишком обоюдоострым фактором исторического развития, чтобы революционная партия, чувствующая твердую классовую почву под ногами и уверенная в своем будущем, могла видеть в пути поражений путь своих политических успехов. Поражения дезорганизуют и деморализуют правящую реакцию, но одновременно война дезорганизует всю общественную жизнь, и прежде всего ее рабочий класс… Наконец, выросшая из поражений, революция получает в наследство вконец расстроенную войной хозяйственную жизнь, истощенные государственные финансы и крайне отягощенные международные отношения». Однако тут же он отмечает, что после ряда поражений царская армия будет разбита, а война Россией «проиграна».

Как бы то ни было, выбор был сделан в пользу войны, и миллионы солдат под марш «Прощание славянки» грузились в товарные вагоны с грифом — «40 человек или 8 лошадей». Бодро звучала быстро ставшая популярной песня (та станет в народе особенно популярной в Великую Отечественную войну 1941 — 1945 гг., в битве с Гитлером):

На что надеялись правящие круги России, ввязываясь в масштабную мировую бойню? Они уповали на палочку-выручалочку— русского солдата. Спору нет, русский солдат известен был всему миру как мужественный и умелый воин. Будучи обучен и воспитан в традициях великих полководцев Суворова и Кутузова, привык побеждать. Суворовская «наука побеждать», носившая, скорее, все же афористичный характер, высшими кругами армии и значительной частью офицерства усвоена так и не была. Суворов говорил: «От немогузнайки много, много беды!» «Ученье — свет, а неученье — тьма!» Заповеди великого полководца к началу XX века уже прочно позабыли.

На пренебрежительное отношение России к военной мысли указывал и генерал М. Драгомиров (1830—1905), известный военный теоретик и практик. В «Стратегии духа» он отмечал особую важность подготовки высших звеньев, которые могли бы умело и талантливо управлять армией. Обращал внимание и на важность обеспечения и снабжения армии, без чего не может быть и высокого боевого духа у офицеров и солдат.

Повторяем: мысли и заветы Суворова и Скобелева — бей врага не числом, а уменьем! — к началу мировой войны были почти забыты в России. А кроме того, и это главное, изменился и сам характер войны. С тех пор, как Суворов произнес фразы: «Пуля — дура, штык — молодец! У неприятеля те же руки, да русского штыка не знает… Богатыри! неприятель от вас дрожит!» — много воды утекло в военном деле и в развитии военной техники. В битвах новейшего типа дело до штыка может не дойти и вовсе. Убьет снаряд.