— Какая жалость! А я собирался повесить на шею крупный плакат с надписью «жеребец».

Я приехал по указанному адресу за несколько минут до трех, прихватив большой альбом с образчиками обоев. Это был надраенный современный многоквартирный дом. (Как я потом узнал, в нем было всего десять двухэтажных квартир с внутренними лестницами.) В отделанном мрамором вестибюле за стеклом с надписью «консьерж» сидел привратник.

— К миссис Боукер, — сказал я ему. — Художник по интерьеру. Со мной образцы обоев.

Важным тоном он произнес несколько слов по внутреннему телефону. Потом указал мне на отдельный лифт.

— Миссис Боукер ждет вас, сэр. Квартира 5Б.

По сравнению с ее апартаментами мои выглядели захламленным клозетом. На первом этаже вполне можно было играть в футбол. Изящно изгибающаяся лестница вела на балкон второго этажа и, предположительно, в спальни.

Белизна резала глаза. Белые стены, потолки, напольное покрытие, мебель. Даже большой белый рояль. О, там было и несколько других монохромных мазков, но в целом отделка производила впечатление снежной бури.

И встретившая меня женщина была белой-пребелой. Серебрящиеся волосы собраны в шиньон. Белое платье под горло. Белые помпоны на белых домашних туфлях. Кожа ее была белой и слегка светилась. Черты лица тонкие, почти хрупкие. По-моему, лет сорок пять.

— Миссис Боукер? — спросил я.

— Да, — послышался в ответ низкий голос. — Ваше имя?

— Питер.

Она кивнула так, словно оправдались ее худшие опасения.

— У вас чудесный дом.

Она оглянулась почти удивленно, словно видя его в первый раз, и тихо вымолвила:

— Благодарю.

Заметив, что я смотрю на белый рояль, она спросила:

— Вы играете?

— Не на рояле, нет. — Я попытался пошутить. Но шутки она не приняла.

На самом деле смотрел я не столько на рояль, сколько на то, что лежало на нем: множество фотографий в серебряных рамках. Лицом вниз.

— Все это так ново для меня, — поспешно сказала она. — Что мы сейчас будем делать?

— Мы одни в квартире, миссис Боукер?

Она кивнула.

— Тогда, может быть, отправимся в спальню?

Она молча постояла минутку. Стройная, статная женщина. Спокойное лицо. Казалось, она полностью владеет собой. Единственным признаком внутреннего напряжения, который я отметил, был дрожащий, почти хриплый голос. Я понял, что она отчаянно пытается не спасовать.

— Очень хорошо, — наконец произнесла она, повернулась и пошла вверх по лестнице. Я последовал за ней.

И в спальне бушевала снежная метель. Огромная комната, сверкающая белизной, с одной зеркальной стеной. И на туалетном столике, на бюро, на столиках у кровати — обрамленные серебром фотоснимки, скрытые от любопытных взглядов.

Она обернулась ко мне.

— А теперь? — взволнованно спросила она.

— Может быть, мы разденемся?

И снова она стояла молча, словно сцепив зубы. Я чуть обождал, потом снял куртку.

— Постойте, — махнула она рукой.

Я постоял.

Она глубоко вздохнула и хриплым голосом проговорила:

— Прошу прощения. Ничего не выйдет. Вы получите свой гонорар, но сейчас я прошу вас уйти.

Она отвернулась, сделала несколько шагов к зеркальной стене и застыла, глядя на свое отражение.

— Дело не в вас, — чуть слышно продолжала она. — Вы вполне привлекательны. Дело во мне.

И все. Больше ни слова. Ключа к разгадке я не получил, но решил попытаться.

— Миссис Боукер, есть много способов решения сексуальных проблем. Мне известно несколько м-м-м приемов, и если вы позволите…

— По-моему, это гнусно, — сказала она без всякого выражения, глядя в зеркало. — Я не должна так говорить, но это так. Я думала… Но не могу. Простите. Пожалуйста, уйдите.

И мы пошли вниз, и она вручила мне в качестве гонорара стодолларовую банкноту.

— Если вы передумаете… — сказал я.

— Нет. Не передумаю. Никогда. Пожалуйста, забудьте обо всем. Обещаете?

— Конечно, — пообещал я.

Когда я вернулся домой, Марта принялась расспрашивать меня о квартире и о самой миссис Боукер: что она собой представляет, нашел ли я ее красивой, хороша ли она в постели.

Я рассказал, что произошло.

Марта, задумавшись, молчала.