Шрифт:
– Ты этого не сделаешь. Не посмеешь!
Его глаза смотрели холодно и решительно.
– Уже сделал.
Габриель вошел в Мэньюлайф-билдинг и даже не оглянулся, оставив плачущую Полину наедине с хлопьями снега.
Глава тридцать девятая
Май 2010 года. Кладбище Святого апостола Якова, Уэст-Роксбери, штат Массачусетс
Габриель стоял перед двумя мраморными ангелами. Словно часовые, они застыли по обе стороны надгробия: белые, с безупречно красивыми лицами и фигурами. Распростерши мраморные крылья, они смотрели на Габриеля, и рука каждого указывала на надгробие, где было высечено всего одно имя.
Памятник напоминал аналогичные памятники во флорентийской базилике Санта-Кроче. Сходство было намеренным, поскольку Габриель сам делал эскиз памятника.
Он смотрел на ангелов и вспоминал время своей волонтерской работы в Италии, у францисканских монахов. Вспоминал мысли и чувства, приходившие к нему возле гробницы святого Франциска. И конечно же, думал о Джулианне и расставании с ней.
Если бы только он смог дождаться первого июля. Дальше появлялась надежда на их воссоединение. Но Габриель не был уверен, что Джулия его простит. Он не был уверен ни в чьем прощении. И тем не менее нужно хотя бы попытаться.
Он достал мобильный телефон, вошел в адресную книгу и выбрал номер.
– Габриель? – послышался удивленный женский голос.
Он глубоко втянул воздух:
– Да, Полина. Мне нужно тебя видеть.
– А что случилось?
Габриель повернулся спиной к памятнику. Он не мог говорить с ней, одновременно глядя на то, единственное имя.
– Я тебя долго не задержу. Мне хватит часа. Мы можем встретиться завтра?
– Я сейчас в Миннесоте. А о чем ты хочешь говорить?
– Вечером я вылечу в Миннеаполис. Мы сможем встретиться?
Голос его, как всегда, был требовательным, но сейчас к требовательности примешивалось напряжение, и потому он говорил тише обычного.
– Ладно. – Полина тяжело вздохнула. – Давай завтра утром встретимся в кафе «Карибу». Адрес я пришлю по электронной почте. – Полина замолчала. Чувствовалось, неожиданный звонок взбудоражил ее. – Не припомню, чтобы ты когда-нибудь мчался в другой город ради встречи со мной.
– Можешь не припоминать. Этого просто не было, – сквозь зубы произнес Габриель.
– Наш последний разговор приятным не назовешь. Ты видел, в каком я была состоянии, но повернулся и ушел.
– Полина… – В его голосе появились умоляющие нотки.
– Помнится, ты недвусмысленно дал понять, что обрываешь все контакты.
Габриель нервно расхаживал взад-вперед, сжимая в руке мобильник.
– Да. А что было потом?
– Я уехала домой.
Он остановился:
– Тебе еще несколько лет назад нужно было уехать домой, а мне – убедить тебя это сделать. – (Телефон молчал.) – Полина?
– Мне опять будет больно? Впрочем, что я спрашиваю. Наверное, будет.
– Я не знаю, – честно ответил Габриель. – Завтра поговорим.
Он отключился и некоторое время стоял, опустив голову. Потом снова повернулся к могиле их дочери.
Полина нервничала. Разговор в холле Мэньюлайф-билдинга и потом, на улице, был для нее крайне унизительным. Мало того что она не могла спать без таблеток и спиртного, мало того что она целиком зависела от учрежденного Габриелем фонда, тот январский разговор вынуждал ее нарушить собственную клятву. Полина обещала себе, что никогда не вернется в родные края. Но теперь у нее просто не было иного выбора.
Она вернулась. Нашла работу. Сняла скромную, но уютную квартиру. И, что совсем уж невероятно, встретила другого мужчину. Доброго, любящего, который хотел ее, и только ее. Общаясь с ней, он забывал обо всех прочих женщинах. Полина надеялась, что и потом тоже.
И теперь у Габриеля вдруг появляется желание поговорить. Не по телефону, а при встрече.
Полина любила Габриеля и в то же время боялась его. Он был скрытен и умел исчезать даже во время ее беременности, когда они жили вместе. В его жизни всегда существовала некая запретная зона, куда он не допускал Полину. Она это знала и принимала. Но окончательно смириться с таким положением вещей не могла. Отстраненность Габриеля напоминала дождевую тучу, способную в любой момент промочить тебя до нитки.
Мысленно возвращаясь к их последней встрече в Торонто, Полина все больше укреплялась в мысли, что Габриель никогда ее не любил. Раньше она считала его неспособным на любовь. Но услышав, как он говорит о Джулианне, она поняла, что ошибалась. Оказалось, Габриель способен любить и быть верным. Вот только его любовь и верность достались не ей, а другой.
Стоило Полине это принять, как к ее постоянным спутницам – тоске и душевной боли – добавилась свобода. Поначалу робкая, но становящаяся все смелее. Полина уже не была рабыней, пытавшейся завоевать внимание господина. Она перестала откладывать свои мечты о будущем на потом, жертвуя ими ради постоянной досягаемости для Габриеля.