– С такими крохоборскими замашками в большой политике делать нечего, - произнес Небеседин.

– Молодой еще просто. С возрастом ума наберется, - сказал Тимофеев.

– Проходите в видеозал. Мы включим на экране фрагменты одесской трагедии, а вы их прокомментируете японцам через переводчика, - сказал функционер.

– Вадик, давай ты один с японцами пообщаешься. Я уже немножко отошел от случившегося и не хочу заново погружаться в эту чернуху, - попросил товарища Вениамин.

– Хорошо, без проблем. Я сам справлюсь, - сказал Вадим.

Тимофеев вместе с функционером проследовал в видеозал. Небеседин присел на стул в коридоре, достал планшет и стал лазить по интернету. Вадим экспрессивно комментировал видеозаписи, периодически вставляя в свою речь непереводимые на японский матерные тирады. Вениамин лишь на секунду заглянул в видеозал и увидел, как у японского видеооператора потекли по скулам слёзы при виде обгоревших тел в доме профсоюзов. Японец отложил камеру и разрыдался. Переводчица принялась его успокаивать. Тимофеев больше часа общался с японцами, а потом стал отвечать на вопросы пресс-атташе «Российского патриотического союза». Небеседин в это время не скучал, почитывая сайты украинских информагентств.

– Приглашаю вас завтра в четырнадцать часов на торжественное возложение цветов к могиле неизвестного солдата в Александровском саду. Отдадите дань памяти ветеранам вместе с активистами нашего союза, - произнес функционер после того, как Вадим отделался от занудного пресс-атташе.

– Отличная идея! – сказал Вениамин.

– Мы обязательно будем! – поддержал Вадим.

– Цветы и георгиевские ленточки мы вам дадим! Ни о чем заботиться не нужно!

– А где здесь можно перекусить? – спросил Тимофеев.

– Через дорогу на Поликарпова столовая конструкторского бюро. Кормят сносно и цены приемлемые, - ответил функционер.

– Пока патриотам! Завтра увидимся! – сказал Небеседин.

Они зашли в здание конструкторского бюро, где располагалась столовая и увидели в холле целый магазин с атрибутикой предприятия. Продавались макеты самолетов, чашки, вазы и вымпелы с эмблемой КБ имени Сухого.

– Вот это уровень! Корпоративные сувениры в свободной продаже! Популяризируют производство! Ты где-нибудь видел подобное в Украине на фирмах? – спросил Вадим.

– Нет, - ответил Вениамин.

– Из таких мелочей и состоит великое государство! Знание своей истории, семейные династии на заводах, настоящая гордость за принадлежность к работникам предприятия!

– Я так понимаю, что здесь весь район пропитан патриотизмом! – в шутку сказал Небеседин.

Тимофеев взял борщ, гречку с котлетой и компот. Вениамин выбрал гороховый суп, вареную картошку с сосиской и чай.

– Борщ кушаешь – так ты у нас латентный хохол! – Небеседин продолжал шутить.

– Я как-то не задумывался о национальной подоплеке обеденных блюд, - сказал Тимофеев.

– Борщ выдает в тебе скрытого бандеровца!

– Ешь свой гороховый суп и не мели чепуху!

– «Ешь суп с грибами и держи язык за зубами!» говорил мне в детстве дед, - сообщил Вениамин.

– Ешь суп из гороха, а иначе будет тебе плохо! – произнес Вадим.

После обеда Небеседин и Тимофеев побрели обратно на «Беговую».

– А как ты вообще попал в политику? – спросил Вениамин.

– Так получилось. Был у меня бизнес небольшой – ларьки с пивом. Поменялся мэр города. Новый захотел с меня взятку в размере сорок тысяч евро, чтобы их не демонтировать. У меня таких денег и в помине не было. Стал обращаться в политические партии и только «Русские патриоты» откликнулись. Судебные тяжбы были длительными, но ларьки все-таки постановили снести. А с партийцами я сдружился и продолжил поддерживать с ними контакты, - рассказал Вадим.

– В депутаты баллотироваться не пробовал?

– Я не умею на людях выступать и хлопотное это дело даже если по партийным спискам избираться. А если одномандатником пробиваться то и подавно.

– Ты сейчас куда поедешь? – спросил Небеседин

– В гостиницу, наверное, а ты куда?

– У меня встреча с редактором кинокомпании. Сам доберешься назад?

– Постараюсь.

– Если что звони мне.

Вениамин всматривался в лица пассажиров метрополитена. Хватало, конечно, хмурых и насупившихся физиономий, но не было агрессивных рож. Столица как всегда спешила по делам. Водоворот встреч и знакомств всё больше затягивал Небеседина. Он читал внутри вагонов объявления о продаже новостроек и запоминал схему линий подземки. Вениамин старался как можно быстрее адаптироваться к Москве и её скоростному ритму жизни. Он категорически не хотел, чтобы его воспринимали как провинциала, которого в столице готовы облапошить на каждом шагу. Небеседин понимал, что следует равняться на Москву и её наиболее продвинутых обитателей. Надо постараться забыть Одессу с её своеобразным южным менталитетом. Вениамин давно уже находился во внутренней эмиграции и не воспринимал всерьез все одесские тренды. И вот теперь он оказался в эмиграции фактической, которая была стократ любопытнее его причерноморского бытия.

Небеседин легко нашел «Шоколадницу» на Автозаводской улице, где его ждал Саша Алексеев. Вениамина сразу смутило, что все официантки в заведении были из Таджикистана.

– Ты куда меня пригласил?! Это не «Шоколадница», а душанбинская «Чайхана»! – сказал Небеседин.

– Офис кинокомпании через дорогу и других мест, где можно посидеть и попить чай, поблизости нет, - ответил Саша.

– Все таджикские официантки с георгиевскими ленточками, ходят улыбчивые накануне праздника, а в Одессе нынче убивают за георгиевскую ленточку на груди!