– Врет, – заключил он. – Здесь давно никого нет.

– Слева пристройка, – глухо сказала она. – Мне незачем врать. Мне нужны деньги.

Она почувствовала, как тот, кто держал ее, положил левую руку на кинжал. Лавиани тихонько захныкала.

– Поной мне тут! – зло сказали ей на ухо. – Глянь, есть ли там следы.

– Да врет она.

– Посмотри. Хочу быть уверен. Эрбеты не станут платить за слухи.

Лавиани резким движением сорвала хват со своего плеча и в развороте ударила охотника четырьмя пальцами под мечевидный отросток грудины. Она увидела, как округляются его глаза, как открывается рот в беззвучном крике, и, оставив человека наедине с его болью, бросилась к Декару.

Тот встретил ее цветистым оскорблением, завершившимся тычком кинжала. Вот только Лавиани уже была сбоку и с хладнокровием мясника погрузила спрятанный до поры нож в мощную шею, перебивая яремную вену, общую сонную артерию и блуждающий нерв. Удар был столь четкий, мастерский и эффективный, что ему бы позавидовали даже танцоры с быками Треттини, признанные мастера валить на арене зверей одним точным уколом.

Человек сразу же упал, со всей силы ударившись лицом о землю. Вокруг тела начала растекаться маслянистая лужа крови. Лавиани быстро посмотрела на темнеющее небо. Вроде успела.

Проверила карманы – пусто. Так что просто вытерла нож об одежду покойника.

– Шевели костылями, рыба полосатая.

Она вернулась к первому охотнику. Но тот был мертв, и на лице у него застыло удивительно обиженное, недоуменное выражение. Словно у мальчика, у которого мама отобрала любимую игрушку.

– Ну извиняй. Перестаралась, – сказала сойка трупу, опускаясь перед ним на колени в поисках монет. Обнаружила две легковесных рен-марки и с десяток медных ултов.

– Как и ожидалось, никакого золота. Весь мир состоит из лжецов. Просто сегодня я лгала лучше.

Шерон думала о Найли. О шаутте. О всем том, чего она не могла постичь. Если бы Йозеф только знал, что она собирается совершить, он никогда бы не отпустил ее из города. Талорис – земля, откуда не возвращаются. Но все же она с упрямством, граничащим с безрассудством, рвется туда. Наплевав на все.

Когда в наполненный людьми зал вошла Лавиани, девушка облегченно перевела дух:

– Я думала, что-то случилось. Уже стемнело.

– Я просто гуляла. – Женщина выглядела довольной, но тут же помрачнела, когда увидела, что следом за ней с улицы вошел Мильвио. – Где акробат?

– У себя.

Лавиани утопала наверх.

– Позволите присесть? – спросил мечник.

Девушка кивнула.

– Я ей не очень-то нравлюсь. – Светловолосый проводил сойку взглядом.

– Боюсь, ей никто не нравится.

– Что вас с ней связывает, сиора?

Она вздохнула:

– Ничего не могу вам сказать. Сама не знаю. Все немного сложно.

Он на мгновение прикрыл глаза:

– Понимаю. Я не хочу вам мешать, но не мог пройти мимо. Вижу, вас что-то тяготит.

Девушка лишь покачала головой, вежливо улыбнувшись собеседнику. Не хотела перекладывать собственные беды на чужие плечи:

– Ровным счетом ничего такого, с чем бы я не справилась. Вы были на казни?

Он мрачно кивнул:

– Я не отрицаю, что люди, оставляющие заблудившихся, ведут себя неразумно. Но ими движет страх, боль и отчаяние. Они потеряли близкого. Если бы я оказался на их месте, то не знаю, как поступил бы, Шерон. Жаль того беднягу, которого сегодня утопили. Летос – жестокое место.

– Я не могу судить, Мильвио, – тихо ответила та. – Никогда не была на материке. Но говорят, что казней там происходит куда больше, чем у нас, а некоторые настолько невообразимо чудовищны, что даже слышать о них неприятно.

– Это так, – не стал отрицать тот, и его глаза казались треснувшими изумрудами. – Но обычно людей наказывают за иные преступления. Простите, Шерон. Я здесь не жил и понимаю, что это вопрос существования вашего народа. Но все равно никак не могу принять. Была бы у меня возможность, я бы убил его сам.

– Вот как? – Она не ожидала услышать от него такое.

– Что вас удивляет?

– Тяжело совместить в голове две картинки. Вас, веселого и неунывающего, пускающего с моста бумажных птичек, и человека, который несет смерть.

– Убить ради милосердия. Такое тоже бывает.

– Отчего же вы этого не сделали?

Он развел руками:

– Подавил эмоции. Иногда разум гораздо полезнее. Боюсь, все те люди, что собрались засвидетельствовать утопление своего соседа, меня бы просто не поняли. Как не понимаете и вы.

– Я понимаю, – сказала она.

Они смотрели друг на друга почти минуту, прежде чем Мильвио лучезарно улыбнулся:

– Верю. Вы хороший человек, Шерон.

– Вы меня совсем не знаете.