Она подошла поближе к деревне, и запах стал сильнее. Нет, это было совсем не похоже на тухлую рыбу: пахло гораздо хуже. Арья сморщила нос.

Деревья начали редеть – теперь она перебегала от куста к кусту, тихая, как тень. Через каждые несколько ярдов она останавливалась и прислушивалась. На третий раз она услышала лошадей и мужской голос. Запах стал еще мерзостнее. Человеческие трупы – вот что это такое. От Йорена и других пахло так же.

К югу от деревни стояли густые заросли ежевики. Когда Арья добралась до них, потянулись длинные тени и стали появляться светляки. Соломенные крыши виднелись за самой изгородью. Арья прокралась вдоль нее, нашла проход и поползла на животе, пока не увидела то, откуда шел запах.

У тихо плещущих вод Божьего Ока поставили длинную виселицу из сырого зеленого дерева, и предметы, бывшие прежде людьми, висели на ней вверх ногами, а вороны клевали их, перелетая с одного на другой. На каждую ворону приходилась сотня мух. С озера подул ветер, и ближайший труп слегка повернулся на цепи. Вороны склевали ему пол-лица, и видно было, что над ним потрудились не только они, а кое-кто покрупнее. Горло и грудь были растерзаны, зеленые внутренности и лохмотья гниющего мяса свисали из разодранного живота. Одну руку оторвали по самое плечо. Кости валялись тут же, обглоданные дочиста.

Арья заставила себя рассмотреть всех, повторяя: тверда, как камень. Все были мертвы и до того изуродованы, что она не сразу поняла, что их раздели, прежде чем повесить. Они не были похожи на голых людей – они вообще на людей не походили. Вороны выклевали им глаза и попортили лица. От шестого в длинном ряду осталась только нога – она так и болталась на цепи, колыхаясь от ветра.

Страх ранит глубже, чем меч. Мертвецы ее не тронут, а вот те, кто убил их, могут. За виселицей, около длинного низкого дома у воды – того самого, со сланцевой крышей, – стояли двое мужчин в кольчужных рубахах, опираясь на копья. С пары шестов, воткнутых в илистую почву, свисали знамена – одно вроде бы красное, другое побледнее, белое или желтое, но ветер был слаб, и в сумерках Арья не могла даже разглядеть, принадлежит красное знамя Ланнистерам или нет. Но льва ей видеть было не обязательно. Она видела повешенных – кто же еще мог это сделать, как не Ланнистеры?

Потом раздался крик.

Двое с копьями обернулись, услышав его, и показался третий, толкающий перед собой пленника. Стало слишком темно, чтобы различать лица, но пленник был в блестящем стальном шлеме, и Арья, увидев рога, поняла, что это Джендри. Дурак, дурак, ДУРАК! Будь он рядом, она лягнула бы его еще раз.

Часовые что-то громко говорили, но она была слишком далеко, чтобы разобрать слова, да тут еще вороны орали и хлопали крыльями. Один из копейщиков сорвал шлем у Джендри с головы и о чем-то его спросил. Ответ солдату, как видно, не понравился, потому что он двинул Джендри в лицо тупым концом копья и сбил его с ног. Тот, кто взял Джендри в плен, пнул его, а второй копейщик примерил рогатый шлем. Затем Джендри поставили на ноги и повели к длинному дому. Когда открыли тяжелую дверь, оттуда выскочил маленький мальчик, но один из солдат схватил его за руку и швырнул обратно. Арья услышала изнутри плач и крик, такой громкий и полный боли, что сама больно прикусила губу.

Джендри тоже впихнули туда и заперли за ним дверь. В этот миг с озера дунул ветер, и знамена, расправившись, заполоскали. На одном был золотой лев, чего Арья и боялась, на другом три тонкие фигуры бежали по желтому, как масло, полю. Собаки. Арья уже видела как-то этих собак, но где?

Но это было не важно. Главное то, что Джендри схватили. Он глупый и упрямый, но все-таки его надо спасать. Знают ли они, что его ищет королева?

Часовой снял свой шлем и надел вместо него шлем Джендри. Арью это рассердило, но тут она ничего поделать не могла. Ей показалось, что в длинном здании без окон снова кто-то кричит, но каменные стены глушили звук, и наверняка сказать было трудно.

Арья дождалась смены караула и еще долго потом оставалась на месте. Солдаты сновали взад-вперед. У ручья поили лошадей. Из леса вернулись охотники с тушей оленя на шесте. Оленя освежевали, выпотрошили, затем на том берегу ручья развели костер, и запах жареного мяса потек оттуда, смешиваясь со смрадом мертвечины. Пустой желудок Арьи свело судорогой, и ее чуть не вырвало. На вкусный запах из домов вышли другие мужчины, почти все в кольчугах или вареной коже. Когда олень изжарился, самые лакомые куски отнесли в какой-то дом.

Арья надеялась, что в темноте сможет подползти и выпустить Джендри, но часовые зажгли от костра факелы. Оруженосец принес двум караульщикам мясо и хлеб, потом к ним присоединились еще двое, и они стали передавать из рук в руки мех с вином. Когда он опустел, двое ушли, но другие два, с копьями, остались.

Руки и ноги у Арьи совсем затекли, когда она наконец выбралась из ежевики обратно в лес. Там было черным-черно – тонкий серпик луны лишь изредка мелькал в летящих по небу тучах. «Тихая как тень», – сказала себе Арья, пробираясь между деревьями. В темноте она не решалась бежать, боясь споткнуться о корень или сбиться с дороги. Слева тихо плескало о берег Божье Око, справа ветер шелестел листвой. Где-то далеко выли волки.

Ломми и Пирожок чуть не обмарались со страху, когда она вышла из леса позади них.

– Тихо, – шикнула она, обнимая прижавшуюся к ней Ласку.

– Мы уж думали, вы нас бросили, – сказал Пирожок, глядя на нее круглыми глазами. В руке он держал свой короткий меч, который Йорен отнял у золотого плаща. – Я принял тебя за волка.

– А где Бык? – спросил Ломми.

– Его схватили. Мы должны его освободить. Пошли со мной, Пирожок. Мы подкрадемся, убьем часовых, и я открою дверь.

Пирожок и Ломми переглянулись.