Молодой человек знал, что их дворецкий снимает жилье где-то неподалеку, но жить в комнате?! В одной?!

— Нам надо лишь немного потерпеть, — подал голос отец. — Я получил письмо от Амбруаза Беро. Он собирался отплыть с Мартиники двадцатого июля.

— Ну и что? — Адриан не понял, при чем здесь старый отцовский друг.

— Ну, как же, — вкрадчиво проронил отец. — Мы же с ним договорились…

— О чем? — Адриан тряхнул головой, прогоняя невеселые мысли.

— Ты женишься. На приданом. В смысле, на Анжелике Беро.

Адриан вытаращил глаза.

— Это шутка?

— Какие могут быть шутки в нашем положении? — обиженно проговорил отец.

Адриан, все еще не веря тому, что это случилось именно с ним, уставился в пространство. Он был нищ, и его обязывали жениться. Да еще на приданом. Худшей доли для человека его круга и уровня притязаний придумать было невозможно.

«Анжелика Беро!.. — с ужасом подумал он. — Вот ведь нашел, кого мне сунуть!»

Аббат перечел донесение агента еще раз и раскрыл толстенный том с описанием всего торгового флота Франции. Амбруаз Беро снял две каюты — для себя и для дочери, отправился в путь 20 июля 1792 года и мог уже прибыть в Париж, но… не прибыл.

«Так, шхуна «Нимфа»… вместимость… паруса… год постройки».

— Нехорошо.

Шхуне было уже 24 года, она пережила несколько ремонтов. Значит, Амбруаз Беро мог опоздать, причем порядком. А штурм королевского дворца в Тюильри был назначен Аббатом уже на сегодня.

Аббат посмотрел на огромные напольные часы и сказал помощнику:

— Пусть матадоры выходят.

Сегодняшний штурм был предопределен еще 29 июля, когда Аббат приказал Робеспьеру начинать кампанию по свержению Людовика. А уже на следующий день, после нескольких важных разговоров, было решено, что впереди пойдут марсельские матадоры — парни дерзкие и крови не избегающие. За ними немедленно выслали гонца. В тот же день Аббат оценил затраты времени на сборы и дорогу от Марселя до Парижа и назначил дату штурма Тюильри — 10 августа 1792 года.

— Но, святой отец…

Аббат поднял голову и увидел, что помощник был еще здесь.

— Что тебе?

— Марсельцы просили дать им время на отдых.

Аббат поморщился. О прибытии пятисот матадоров его около полуночи известил набат. Понятно, что на постой такую ораву разместили не ранее двух часов ночи. Впрочем, спать никто из них и не подумал. Как доложили агенты, в предчувствии большого дела матадоры устроили грандиозную попойку. Само собой, с утра эти ребята чувствовали себя неважно.

— На том свете выспятся. Иди.

Помощник попятился к выходу.

— Стой!

Помощник замер. Аббат еще раз окинул взглядом бумаги, разложенные на столе, и цокнул языком. Ему не нравилось, что Амбруаз Беро еще не в Париже.

— Выясни, кто и где видел шхуну «Нимфа» с грузом сахара из Мартиники. Порт назначения — Бордо, но посудина старая, могла не дойти.

Помощник поклонился и бесшумно исчез в дверях.

Мария-Анна Лавуазье, урожденная Польз, не находила себе места. Сегодня ее должен был навестить сын Элевтер, однако около полуночи ударил набат, и стало ясно: Париж опять становится опасен. С утра и впрямь началось брожение, по улицам двинулись отряды санкюлотов. После них в воздухе надолго повисал запах перегара, старого пота и опасности.

Тревожась, она послала к сыну лакея с письмом, но тот ушел, да так и не вернулся. Когда внизу послышался грохот дверного молотка, Мария-Анна кинулась по лестнице так споро, что едва не обогнала прислугу.

— Элевтер! Я же тебе писала, не приходи!

Двери открылись, и она обессиленно опустила руки. Это не был ее сын.

— Мое почтение, мадам Лавуазье.

В дверях стоял молодой Матье, сын друга семьи.

— Рада вас видеть, Адриан. Проходите. Что с вами?

Вид у парня был ужасный: волосы всклокочены, глаза дикие.

— Меня женят.

Мария-Анна улыбнулась.

— Давно пора.

Адриан вскинул красивые брови.

— Но меня женят на приданом Анжелики Беро!

Мария-Анна пожала плечами.

— И что в этом необычного? В Париже на приданом женят всех. Или вы опасаетесь, что это уронит вас в глазах ваших любовниц?

Адриан замотал головой и спросил:

— Могу я видеть вашего мужа?

Мария-Анна печально кивнула.

— Проходите, мой муж, как и всегда, в лаборатории.

Сегодня ее сын должен был брать у отца уроки порохового дела. Но было похоже, что Элевтер принял благоразумное решение. Он не только сам не стал выходить на улицу, но и ее посыльного у себя задержал.

Адриан помчался вверх по лестнице, а Мария-Анна зябко повела плечами и еще плотнее закуталась в пелерину.

«Не дай бог никому такой судьбы!» — подумала женщина.

Со дня ее брака, по сути, коммерческой сделки отца прошел двадцать один год. За это время она так и не привыкла ни к двусмысленности своего положения, ни к тому, что единственный сын живет не с ней.

Адриан ворвался в лабораторию, и Антуан Лоран Лавуазье расплылся в улыбке.

— Вы-то мне и нужны, Адриан! Садитесь. Не здесь! Вот сюда, пожалуйста.