— И сколько на этот час трупов?

Секретарь утер пот и доложил:

— Матадоров около сотни. Сколько швейцарцев — пока неясно, видимо, где-то шестьсот. Наши пушкари отлично сработали — врасплох, залпом прямо по казарме. Даже рукопашной не было.

Аббат поморщился. Ему нужна была обратная пропорция погибших, иначе нельзя будет обвинить Людовика в убийстве собственного народа. С другой стороны, король все равно был обречен. Сильная, огромная Франция, покорившая половину Северной Америки, практически всю Африку и даже Индию, попросту надорвалась. Колонии следовало содержать и охранять, а бюджет уже не мог выдержать такой нагрузки.

Понятно, что Людовик принялся занимать. Ему давали охотно, много. Королевские долги все росли и росли. Однажды наступил момент, когда стало ясно: столько уже не выплатить никогда.

Аббат усмехнулся. Деньги во Франции были, причем много, прямо как в сказке. Один только остров Гаити покрывал сорок процентов мировой потребности в сахаре, а были еще и Ямайка, и Мартиника. Сахар превращался в ром, за него покупали рабов, они поступали на плантации и снова производили сахар. Все это беспрерывно вращалось, приносило отдельным французам огромную прибыль, а страна все нищала и нищала.

Генеральные откупщики, ответственные за сбор налогов, лишь делали вид, что занимаются своим делом. Они и сами были частью этой финансовой карусели. Табак, опиум, водка, сахар — лучшие товары в мире проходили через их руки. Понятно, что делиться с Людовиком эти господа не собирались. Купоны стригли несколько десятков крупнейших семей страны, а все затраты несли Бурбоны. Пришла пора банкротить страну.

Все было продумано. Как во всякой хорошей афере, реальные деньги доставались тем, кто все это время снимал сливки, а на эшафот предполагалось отправить того, кто подписывал бумаги. То есть короля.

Аббат рассмеялся. Когда Людовик осознал, куда все движется, он запаниковал. Обычный, довольно скромный в желаниях человек, более всего любивший слесарное дело, король совершенно не хотел платить за всех. Он начал судорожно искать, с кем бы разделить ответственность за золото, истраченное на общее благо. Конечно же, таких глупцов не нашлось.

Тогда перед Людовиком и предстал человек Аббата. Простыми словами, почти на пальцах он объяснил самодержцу, загнанному в угол, самое главное: почему за долги компаний платят пайщики, а доходы оседают у директоров. Аббат помнил сказанное наизусть. Он сам писал эту короткую речь.

— Все деньги компании видит только ее директор, пайщик же — лишь те, что лежат в кассе. А там всегда недостача.

Король густо покраснел и заявил:

— Но это же жульничество!

— Нет, конституция. Примите ее, и ваши королевские долги превратятся в обязательства всего народа. Ваши частные доходы при этом останутся при вас.

Людовик жутко возмутился, и тогда человек Аббата сказал главное:

— Ваше величество, сейчас у компании по имени Франция несколько сотен директоров, крадущих тысячами способов, и только один пайщик — вы. Да, вы просто обречены стать банкротом!

Тогда до короля дошло.

— И что же делать? — осведомился он.

— Развернуть ситуацию. Сделайте французов пайщиками, а себя — директором. И все!

Нет, Аббат вовсе не рассчитывал, что Людовик поверит. Но деться его величеству было некуда, а потому он сделал все, что ему насоветовали: и Генеральные штаты со всей Франции созвал, и конституцию принял, и даже министерства сформировал по английскому образцу — лишь бы уцелеть. Пример соседней Англии отлично показал, что случается с королями-банкротами.

Разумеется, все пошло совсем не так, как буквально на пальцах показывал королю человек Аббата. Хотя бы потому, что кроме обычных пайщиков есть и те, которые держат крупные пакеты акций. Да, французские буржуа с восторгом приняли на себя королевские долги в обмен на право заседать в ассамблее и принимать законы, по сути, для самих себя.

Но шло время. Многие уже начали понимать, что «компания по имени Франция» — банкрот, а значит, пора искать, кто в этом виновен. Разумеется, таковым являлся тот единственный человек, который подписывал бумаги, бывший хозяин, а ныне «директор компании по имени Франция», его величество Людовик.

Аббат повернулся к помощнику.

— Что происходит в ассамблее?

Помощник торопливо достал из кармана ворох мятых донесений агентов и сказал:

— Людовик был настолько испуган штурмом Тюильри, что даже не понял, что его усадили в ложу стенографистов.

Аббат кивнул. Он сам приказал подобрать для королевской семьи ложу похуже. Людовика следовало как-то унизить. Нет, не для того, чтобы причинить ему боль. Просто многие депутаты ассамблеи были из простонародья. Все они с непривычки трусили, а потому им следовало показать, что король — полное ничтожество. Его место — в ложе для обслуги.