В то время Джон и Ричард в основном использовали метамодель только для терапевтических целей, поэтому применение ее в области политики было новым и оригинальным. Джону это показалось интересным. Он преподавал также некоторые курсы по политике и даже написал книгу по марксистской экономике.

Гриндер и Бендлер также начинали свои исследования в области воздействия сенсорных репрезентативных систем (визуальной, аудиальной, кинестетической и т. д.) на сознание и последствий этого воздействия. Я помню, как однажды пришел к Джону после занятий, чтобы обсудить мою работу по Сократическому диалогу и метамодели. Мне было удивительно, но приятно услышать, как Гриндер причислил меня к немногим «аудиальным» людям в классе (в противоположность «визуалам» и «кинестетам»), что ставило меня в один ряд с ним самим, Бендлером, Бейтсоном и Эриксоном. По мнению Гриндера, люди «обладающие слухом» составляют лишь 10 % населения.

Джон предложил мне в качестве следующего проекта заняться схожим анализом «металогов» Грегори Бейтсона из его книги «Шаги в направлении экологии разума».5 Бейтсон (1904–1980) был антропологом и социологом, чьи идеи и теории оказали значительное влияние на такие научные области, как кибернетика, лингвистика, теория коммуникации, психиатрия и системная психотерапия. Бейтсон выбрал термин «металог» как явную ссылку на Сократические диалоги, чтобы описать свой собственный разговорный метод «размышлений о мышлении» и оспаривания допущений.

Бейтсона обладал невероятной природной способностью распознавать порядок и модель в мироздании. Гипотеза Джона состояла в том, что металоги Бейтсона интуитивно применяли языковые паттерны метамодели для того, чтобы систематически реагировать на отличные от Сократических диалогов вербальные категории – в частности, на номинализации, представляющие собой слова (такие как «коммуникация», «мысль», «свобода» и т. д.), которые превращают действия, непрерывные процессы и отношения, в «предметы». Естественно, интуиция не подвела Джона.

Гриндер и Бендлер показали Бейтсону, который тоже преподавал в то время в Университете Калифорнии в Санта-Крузе, рукопись «Структуры магии». Бейтсон был впечатлен работой и написал в предисловии: «Джон Гриндер и Ричард Бендлер сделали нечто похожее на то, что мои коллеги и я пытались сделать пятнадцать лет назад… У них есть инструменты, которых не было у нас, – или мы не увидели, как можно их использовать. Им удалось превратить лингвистику в основу теории и одновременно в инструмент терапии,… сделав явным синтаксис того, как люди избегают перемен, и, следовательно, того, как помочь им измениться».6

Именно после прочтения «Структуры магии» Бейтсон договорился о встрече своего давнего коллеги и друга Милтона Эриксона (1902–1980) с Бендлером и Гриндером. Бейтсону было интересно, смогут ли они создать похожую модель сложных коммуникативных паттернов, которые Эриксон применял в гипнотической и терапевтической работе. Это стало началом одной из самых плодотворных работ в НЛП.

Бейтсон впервые встретился с Эриксоном в 1930-е годы, когда Грегори и его жена, в то время известный антрополог Маргарет Мид, занимались исследованиями трансовых танцев на Бали.7 Их интересовала фоновая информация о гипнозе и трансе. Они были представлены Эриксону их общим другом, знаменитым писателем Олдосом Хаксли (автором книг «О дивный новый мир» и «Двери восприятия»).

Осенью 1975 года Бендлер и Гриндер глубоко погрузились в изучение Эриксона, регулярно путешествуя в Феникс, Аризона, чтобы проинтервьюировать Эриксона и разработать модель. Я помню, как после одной из таких поездок Джон вошел в аудиторию и взволнованно сказал: «Все, что вы знаете, неправильно». Опыт работы с Эриксоном заставил их полностью пересмотреть свои взгляды на метамодель. Джон и Бендлер осознали, что Эриксон применял паттерны метамодели наоборот, вместо того чтобы задавать вопросы и оспаривать предположения своих клиентов. Он намеренно использовал язык для создания обобщений, опущений и искажений как части своей гипнотической работы. Они назвали этот подход, включив в него также используемые Эриксоном метафоры, пресуппозиции и встроенные указания, Милтон-моделью.

Примерно в то же время я впервые увидел Ричарда Бендлера, который заглянул на занятия Джона по лингвистике. Тогда ему было 25 лет, он был сухопарым, с длинными волосами и бородкой-эспаньолкой. Это был умный и настойчивый молодой человек. Казалось, что он совершенно не боится пробовать новое и уверен в себе до такой степени, что его уверенность граничит с самонадеянностью. У него было отстраненное, почти отсутствующее выражение лица и манера смотреть на людей так, что у них создавалось впечатление, будто он смотрит сквозь них, не замечая их присутствия. Его взгляд становился грозными, если он чувствовал, что его обманывают, им манипулируют или относятся к нему непочтительно. Все эти качества в совокупности создавали вокруг него ауру Свенгали, [23] обнажавшую глубокую восприимчивость, сострадание, игривость и острое чувство юмора. (До сих пор, если мне хочется повеселиться, я включаю видеозапись семинара, который проводил Бендлер.)

Визит Бендлера завершился тем, что он и Гриндер провели двойную индукцию сразу 200 студентов. Пока Гриндер говорил об Эриксоне и его языковых паттернах, Бендлер отошел в противоположный конец лекционного зала и одновременно в такт с Гриндером говорил, что нас всех ожидает много сюрпризов, озарений и открытий в наших снах грядущей ночью.

Следующим курсом, который я прослушал у Гриндера в Калифорнийском университете в Санта-Крузе, был «Синтаксис 100». Это было в начале 1976 года, небольшая группа студентов состояла примерно из 20 человек. Только что вышла из печати книга Бендлера и Гриндера «Паттерны гипнотических техник Милтона Эриксона», том I, и они семимильными шагами продвигались вперед в своих исследованиях связи между языком и различными репрезентативными системами. Я никогда в жизни не испытывал большего волнения, держа в руках книгу, чем тогда, когда получил по почте только что изданные «Паттерны». Мне казалось, что в этой книге содержится великая мудрость, которая изменит мою жизнь (и во многом так и произошло).