Врач опрокинул очередную рюмку коньяка и отрицательно завертел головой. То ли был не против такого шикарного подарка, то ли «не пошёл» вражеский коньяк.

– А это не опасно? Стимулирование ваше! – подала наконец голос молодая женщина, словно вышедшая из длительной спячки. – И вообще, я боли боюсь.

Мужчины одновременно повернулись к ней, удивляясь, что она так неожиданно заговорила.

– Я вам могу пообещать, что это не опасно и не больно, – поспешил успокоить роженицу Звягинцев. – У нас самые передовые препараты. Наш родильный дом оснащён австрийским диагностическим оборудованием. Мы укомплектованы лучше Москвы. К нам едут рожать все ваши актрисы и жёны руководителей страны. Так что ваши страхи напрасны.

В роддоме, казалось, всё уже знали и ждали её приезда. Её, чемпионку Советского Союза и Европы, положили одну в двухместную палату, чтобы оградить от любопытных, но желающих поглядеть на столичную знаменитость от этого меньше не стало. Поочередно в палату к выдающейся спортсменке приходили врачи, бесконечно справляющиеся о температуре и самочувствии, медсёстры, проверяющие установленную капельницу и катетер, санитарки, поправляющие один и тот же край одеяла. Следующим эшелоном пошли беременные и разродившиеся мамочки, которым стало известно о такой знаменитой соседке. Царькова уже не обращала внимания на заглядывающих в палату бесцеремонных любопытных женщин. Свыклась и теперь не поворачивала голову на каждый скрип двери.

Беременная женщина в ожидании, когда стимулирующая жидкость спровоцирует родовую деятельность, стала смотреть, как капающий из капельницы физраствор бежит по прозрачной трубочке к катетеру и далее через вену поступает в её организм. Кап, кап, кап – словно часовой механизм или метроном, ведущий отсчёт секундам, складывающимся затем в минуты и неизбежно приближая начало…

…Всё это промелькнуло в вихревом потоке памяти за несколько секунд. Мелькнуло и снова вернуло Царькову в её старую квартиру, подаренную ей за победу на той самой Олимпиаде.

Мария продолжала озабоченно вглядываться ей в лицо, пытаясь предугадать желания пожилой женщины.

– А ты какого числа родилась? – словно под гипнозом, продолжила свой пристрастный «допрос» Зинаида Фёдоровна, уже не в состоянии остановиться.

– Шестого марта, – раздался ответ молодой женщины.

– Какого? – Царьковой показалось, что она ослышалась, поскольку такого просто не могло быть.

– Шестого. – Мария с недоумением посмотрела на странную реакцию больной женщины. – Прямо в канун женского праздника. Правда, хорошо, что не восьмого? А то бы на один счастливый день у меня было бы меньше.

«Этого не может быть! Столько же лет, сколько и моей дочери! Родилась 6 марта – как и моя дочь! И она на меня чем-то похожа в молодости! Как же я этого не заметила?! Неужели она и есть моя потерянная дочь?! Ой, что же теперь делать? Признаваться ей, что я её мать или нет?»

Сердце пожилой пенсионерки моментально откликнулось на волнение острой колющей болью. Царькова схватилось за него, заохала, но больше даже не от боли, от того нового для себя состояния, в котором оказалась впервые за свою долгую и насыщенную жизнь. Мария моментально накапала сердечных капель, но Царькова отвела её руку.

– А ну-ка, подай мне альбом с фотографиями! – потребовала бывшая чемпионка решительным тоном. – Он вон там, в тумбочке!

Патронажная сестра моментально исполнила просьбу, передав ей большой альбом, обтянутый малиновым бархатом. Царькова торопливо пролистала первые страницы, остановившись посередине, на своей фотографии тридцатипятилетней давности.

– Ну, вот я в твоём возрасте. Почти одно и то же лицо. – Она в изнеможении откинулась на подушку, словно выступившая с последним словом в ожидании приговора, и прикрыла глаза, прислушиваясь к раздающимся рядом звукам.

«Вот она взяла альбом и теперь смотрит на мою фотографию. Наверное, посмотрела на меня. Видит моё волнение и уже, наверное, и сама начинает догадываться о том, в чём мне предстоит ей признаться. Да, но как она догадается без моей помощи?»

Женщину начало колотить так, что, казалось, сердце выскочит наружу.

«Ну что же она молчит? Наверное, увидела наше сходство и теперь не знает, что сказать».

— Да нет, вовсе не похожа, – раздался неожиданный ответ Марии. – Ну где же тут схожесть со мной? Вы были похожи на киноактрису.

Она перевернула страницу и стала внимательно рассматривать другое фото.

– Странно. А вот лицо у этого мужчины мне кажется знакомым, а где я его могла видеть, не припомню.

– Это фотография моего мужа. И ты, конечно, на него похожа, а не на меня, – выдохнула Зинаида Фёдоровна, продолжая собираться с духом.

– Да, вы, наверное, правы. Словно я эти черты уже не раз видела в зеркале, – задумчиво произнесла сбитая с толку сестра милосердия.

– А он, мерзавец, меня клятвенно заверил, что тебя удочерили и поэтому тебя невозможно найти, поскольку существует тайна усыновления. – Царькова поспешила принять сердечные капли, чтобы хоть как-то унять подпрыгивающее до гортани сердце.