Он стоял у окна и смотрел, как их автомобиль срывается с места и, выходя из небольшого заноса, выезжает из двора на проезжую часть улицы. Ночью его разбудил телефон. Голос начальника мягко попросил приехать в отделение.

«Зачем? Странно… И говорит, словно взаймы хочет попросить. Воркует! Это в четыре часа ночи!

Жены дома нет, значит, она ещё “не вернулась из своего каприза”. Наверное, поехала на работу в поликлинику и там отмокает. Медсёстры налили грамм пятьдесят спирта, и она заночевала где-нибудь на кушетке в ординаторской».

Приехав в отделение, он сразу обратил внимание на какую-то гнетущую атмосферу, словно случилось что-то из ряда вон выходящее. В последний раз такие лица сослуживцев он видел, когда у сбербанка расстреляли наряд милиции, выехавший туда на сработавшую сигнализацию.

– Машина, – первое, что сказал ему дежурный по отделению. – Ты знаешь, где твоя машина?

– Знаю, а что? – Ему не хотелось посвящать всех в свои семейные дрязги.

– ДТП, – с похоронным выражением лица проронил дежурный.

– Вот сука! – непроизвольно ругнулся Грачёв. – Докаталась!

В дежурку стали приходить сотрудники. На лицах читалось сопереживание. Появился и начальник отделения майор Козлов.

– Тебе уже сказали? – облегчённо выдохнул начальник.

– О ДТП? Да, – кивнул капитан, чувствуя нарастающую тревогу. – Ну и где моя жёнушка? Она виновная, наверное, в аварии? Где она сама? В больнице?

– Нет, она там осталась, в машине. – Начальник произнёс фразу затухающим голосом, так, что «в машине» больше удалось угадать по губам, чем услышать.

Егора вдруг пронзила догадка, что его хотят подготовить к одной напрашивающейся фразе. Той, которую никто и никогда не готов выслушать и которая всегда является неожиданностью, трагедией. Именно этим объясняется такое непривычное настроение в отделении, больше напоминающее атмосферу похоронной конторы.

«Только не смерть. Она не могла так поступить. У нас же дочь! – запаниковал мужской мозг. – Они сейчас все на меня смотрят и ждут, как я себя поведу. Заплачу, заору или, может быть, сяду и закрою лицо руками… А может, она жива? Он же сказал – осталась в машине».

— Жива? – как-то буднично, словно его интересовал выезд на очередное преступление, поинтересовался Грачёв.

– Лобовое столкновение с КамАЗом… – Слова начальника лишили Грачёва последней надежды.

– Хочу видеть, – всё так же без эмоций отреагировал оперативник.

Вскоре они были на месте аварии. Его автомобиль был похож на раздавленную консервную банку. Из его внутренностей раздавался тихий собачий скулёж.

– Там собака живая, – доложил сотрудник спасательного отряда МЧС. – Скоро освободим ваше животное.

– Какое животное? – обрадовался Егор. – Это какая-то ошибка, у нас никогда не было собаки. Может, это не Света?

Лицо начальника выражало сочувствие своему сотруднику. Грачёв приблизился к машине, крыша которой была вдавлена настолько глубоко в салон, что боковые окна больше напоминали смотровые щели танка. Из автомобиля со стороны заднего сиденья был слышен жалобный собачий скулёж, но саму собаку закрывал искорёженный металл. Эмчеэсовцы наконец срезали стоки автомобиля и стали осторожно снимать крышу. Внутри салона находилось залитое кровью тело человека, половую принадлежность которого визуальным осмотром определить было невозможно. Тело больше напоминало большую тряпичную куклу, обильно облитую липким клюквенным вареньем. Содранная до костей черепа кожа лица вместе с мимическими мышцами сползла к подбородку, словно старый чулок, оставив после себя кровавое месиво и вмятину в том месте, где когда-то были глаза и нос.

– Руки женские, – раздался над ухом голос начальника, который словно читал мысли капитана. Левая рука, неестественно заломанная в локте, отчего напоминала лапку кузнечика, и правда была с женским маникюром. Между тем сотрудники «Спаса» срезали две боковые двери и гидравлическим домкратом стали растягивать железо в том месте, откуда раздавался жалобный скулёж.

– Почему вытаскиваете собаку? Надо же сначала тело человека вытащить, – «наехал» майор Козлов на эмчеэсовцев. – Там нашего сотрудника жена.

– Так чего теперь спешить, там же труп, он может и подождать, – высказался старший экипажа «Спаса», – а тут живое как-никак.

– Ух ты, какой лохматый, – раздался голос другого сотрудника МЧС. – Кавказец, что ли?

Они наконец раздвинули железо и стали вытягивать за передние лапы большого лохматого кобеля, который непонятно как мог уместиться на таком маленьком жизненном пространстве. Задняя лапа, застрявшая между металлом, не давала до конца освободиться зверю, причиняя дополнительную боль, и он показывал всем своим видом, что сейчас укусит вытаскивающих его спасателей, лязгая клыками около их рук.