Дитер взял аппарат, набрал номер; сыщик отметил, что парень телефон не записал, а запомнил.

– Добрый вечер, фройляйн, – сказал Дитер и продолжил по-немецки; несколько секунд слушал и, состроив гримасу, продолжал – Нина, зачем русский? Я не понимаю. Я хочу тебя видеть. Зачем? – Он взглянул на трубку, положил на место и пояснил: – Не может говорить. Занята. Гости. Очень, очень просит позвонить завтра утром. Хочет сюда приехать, и чтобы я был один.

– Простая русская девушка, – произнес задумчиво Гуров, оглядел кухню, опустился на колени, заглянул под стол и достал оттуда пластмассовую коробочку с лейкопластырем на крышке. – Инспектор, ты, когда целуешься, глаза закрываешь? – Полковник открыл магнитофон, перемотал и выключил. – Завтра она хочет прийти и забрать игрушку. Теперь необходимо придумать сценарий и записать послание ее хозяину. Видишь, какое дело, инспектор, а ты говоришь, что я самонадеянный хвастун.

– Я никогда не говорил…

– Думаешь, – перебил Гуров и взглянул на часы. – Девять, значит, наш опер уже на месте. А хозяин к девочке уже пришел. Интересно, кого Василий видел?

Они приехали в центр, который отличался от окраин тем, что несколько фонарей не столько горели, сколько теплились, на окраинах же они стояли мертво, как в почетном карауле. Оставив машину, они сели в такси.

– На Красноармейскую, пожалуйста, – сказал Гуров.

– Издеваешься, – ответил утвердительно водитель.

– Извините, мы не местные.

– Ноги есть? До углового дома докалдыбаешь?

– Вы нас прокатите по Красноармейской, мы вам заплатим, будто она на краю света.

– Хозяин – барин. – Водитель проехал до угла, свернул направо. – Вот ваша Красноармейская. Магазин закрыт, когда работает, тоже заходить не советую. В этом доме живут слуги народа и жулики рангом пониже…

– Останови. – Гуров жестом дал понять Дитеру, чтобы тот остался в машине, сам вышел, зашагал к серым «Жигулям», которые стояли на другой стороне улицы.

Свет в салоне горел, сыщик был убежден, что оперативник мертв. Василий сидел, навалившись на руль, чуть отставив левую ногу, которая и не дала возможности захлопнуть дверцу.

Гуров взял руку Василия, которая оказалась горячей, с нормальным пульсом. Полковник откинул оперативника на сиденье, заглянул в лицо – парень пьяно улыбался, дышал глубоко и ровно.

Сыщик еще ничего толком не понял, одно было ясно: он, полковник Гуров, прокололся вчистую, словно карась, который схватил крючок, даже не проверив, есть ли на нем червяк. Гуров растерялся и отвесил оперу такую пощечину, что тот свалился на сиденье, забормотал, начал приходить в себя.

Неожиданно Гуров вслух, отчетливо, будто с трибуны, произнес:

– Главное, ты жив, а никакой задержанный убийца не стоит человеческой жизни.

Из подъезда вышла девица, поигрывая сигареткой, произнесла традиционную фразу:

– Мужчина, огоньку не найдется?

– Найдется. – Гуров достал зажигалку. – А в школе уже не проходят слова «пожалуйста»?

Девица прикурила, выпустила тонкую струю дыма.

– Мужчина, в школе сейчас такое проходят, чему вас ни в одной академии не учили. Пятьдесят баксов, и поделюсь опытом.

Она цепко изучала лицо Гурова, хотела отстраниться, чтобы увидеть его в полный рост, но полковник взял ее за отвороты плаща и, наоборот, приблизил вплотную, кивнул на дом, сказал:

– Они не успеют.

Полковник попал в элементарную ловушку, они, конечно, опознали его и из окна, в городе не много мужчин с такой фигурой и в подобной одежде, а девицу прислали для перестраховки. Но это уже их ошибка, из нее требуется выжать максимум. Сыщик уперся в уже протрезвевшие зрачки проститутки, напряг всю свою волю и, держа паузу, заговорил тихо и медленно, без всякого выражения.

– Как его зовут? – И тут же поправился: – Как он себя называет?

– Тимоша, – прошептала девушка, заплакала, и стало видно, что она действительно школьница. – Тимофей Тимофеевич.

– Кличка?

– ТТ.

– Возраст? Утрись, пожалуйста. – Сыщик ослабил хватку, но продолжал держать жестко.

– Нормальный, еще не старый. – Девушка достала платок и даже в такой ситуации глаза не вытерла, а осторожно промокнула.

– Рост? Покажи рукой.

Девушка подняла дрожащую ладошку чуть выше своей головы.

– Толстый, худой?

– Нормальный.

– Как одевается? Джинсово-молодежно? Костюм и галстук? Следит за одеждой?

– Фирменно, костюм.

Гуров чувствовал, что его влияние ослабевает, глаза девицы начали соскальзывать, он жестко ее встряхнул, напрягся, на лбу выступил пот.

– Брюнет? Блондин?

– Шатен.

– Шрамы? Золотые зубы?

– А пошел ты… – Девица вяло, но отстранилась.

– Ты свободна. – Гуров отпустил девушку и закурил. – Но ты понимаешь, что тебя спросят, о чем ты разговаривала столько времени?