– А если я не хочу привыкать?

– Тогда делай все от тебя зависящее, чтобы твоими усилиями справедливости хоть немного прибавилось, – спокойно заметил генерал. – Не ищи пользы, а просто делай свое дело, и тогда все, что тебе надлежит получить в этой жизни, непременно придет. Вот каким должен стать путь, достойный настоящего рыцаря!

– И в сегодняшнем бою вы показали себя именно таким человеком, мой господин! – подхватил Кароль. – И какая за это награда – пуля в голову?! Хорошо, что только зацепило, а не насмерть… А я уж так испугался, так испугался!

– Ерунда, все мы рискуем, – слабо отмахнулся раненый. Но теперь уже не выдержал Иоганн Вольфганг:

– Лучше расскажите, что произошло там, на поле боя.

– Тебе в самом деле интересно? – изумился Кароль.

– Ты что, братец, разве не видишь, как пылают глаза нашего юного друга? – ласково обратился маршал лагеря к телохранителю.

– Вижу, мой господин, но ведь…

– Так расскажи ему.

– Мой немецкий оставляет желать лучшего…

– Ничего, ничего, я пойму! – поспешно заверил мальчуган.

– А чего не поймет, то я поясню, – пообещал граф.

– Ну, хорошо, хорошо, уговорили…

И Кароль принялся рассказывать.

…Под мощным огнем пушек длинные шеренги прусской пехоты медленно, но настойчиво продвигались к центру французских позиций, которые прикрывали Берген. За пруссаками шло каре англичан, в арьергарде шагали ганноверцы. Принц Брауншвейгский с железным упрямством претворял в жизнь линейную тактику, доведенную Фридрихом Великим до высочайшей степени совершенства: вести наступление, не считаясь с любыми потерями «пушечного мяса»! Бросать в бой шеренгу за шеренгой так, чтобы вызвать сначала растерянность, а затем панику в рядах неприятеля, сломать его психологически, чтобы наконец дело довершили штыки тех солдат, которые останутся в живых.

Наиболее вероятно, так бы все и произошло… если бы не решительность командира «синих шведов короля». Находясь на одном из флангов обороняющих Берген сил, Григор Орли оставался в стороне от главной линии прусского наступления. Время от времени граф посылал гонцов к маршалу де Брольи с просьбой провести фланговую атаку, но получал приказ оставаться на месте: дескать, и без того все пройдет как надо… Однако около часа дня упрямство главнокомандующего не казалось столь уж оправданным, поскольку неприятель подошел слишком близко к французским батареям: это означало, по меньшей мере, потерю артиллерии. Вместе с тем, пруссаки совершенно не учитывали то, что подставили графу Орли незащищенный фланг…

И он отважился на молниеносную, хотя и самовольную атаку. Первой на прусскую пехоту налетела запорожская сотня, возглавляемая самим маршалом лагеря. Маневр казаков был настолько неожиданным, что сразу спутал Фердинанду Брауншвейгскому все карты. К тому же, лошади взметнули тучу пыли, и пруссаки не смогли рассмотреть, что на самом деле их атакует лишь горстка всадников.

Что бы там ни было, а главной цели Григор Орли достиг уверенно и сразу: наступление неприятеля захлебнулось, длинные шеренги дрогнули, смешались… А вслед за казаками в атаку уже шла французская пехота, предусмотрительно прикрытая на флангах кавалерией, с тыла – драгунским полком «синих шведов». Этот удар окончательно смял войско принца Брауншвейгского, которое потеряло половину личного состава убитыми, ранеными и пленными и откатилось от Бергена в полном беспорядке.

И маршал де Брольи, и принц Субиз, и принц Лотарингский сначала крайне вознегодовали из-за самоуправства «непослушного» графа Орли, но в конце концов вынуждены были признать, что его вмешательство было очень и очень своевременным. Непростую и неоднозначную ситуацию на поле боя маршал лагеря решил в пользу французов одним-единственным маневром – быстро и эффективно. Члены штаба бросились наперегонки поздравлять его… Но гонцы вернулись с печальной вестью: оказывается, во время атаки Григор Орли был тяжело ранен в голову. Спасением графа уже занимался верный Кароль.

Вот, собственно, и вся история.

Иоганн Вольфганг слушал телохранителя, разинув рот. А по завершении рассказа растерялся настолько, что продолжал молчать, изумленно моргая.

И тут маршал вдруг мечтательно произнес:

– Вот видела бы меня любимая моя жена Елена во время той атаки!..

И как-то таинственно добавил:

– Думаю, она бы влюбилась в меня еще сильнее, чем сейчас… Хотя любить так, наверное, выше человеческих сил… и все же, юный мой друг, мужчины слишком грубы, чтобы изведать воистину бездонные глубины страстного женского сердца. Это правда, святая правда, вот что я скажу тебе, юный друг…

Июнь 1732 г. от Р. Х.,

Малая Азия

Странное место – пустыня! Идти по выжженной безжалостным солнцем земле приходится исключительно ночью, так как выдержать жару летнего дня не по силам даже проводнику каравана, который исходил эти места вдоль и поперек. Да и ни одно живое существо, кажется, не выдержит…

Но ведь едва лишь стемнеет, как насекомые, ящерицы и всякие разные пресмыкающиеся начинают вылезать не только из-под каждого сухого стебелька, но и просто из голого песка. А их уже караулят животные и птицы, которые вообще прячутся неизвестно где и как…