Старшие ребята пошептались между собою, сговариваясь и подбодряя друг друга, и затем все разом, в один голос и такт, заговорили нараспев скороговоркой:

— Это что же такое? — с удивлением оглядела их девушка, как бы огорошенная всеми этими «мышами» и «грошами».

— Вона, слышь, чему учили! — сдержанно и вполголоса послышалось замечание между взрослыми на задней скамейке.

— Это так в книжке прописано, — доложил учительнице один из мальчиков постарше и, для пущего убеждения ее в справедливости своих слов, отыскал в «Родном Слове» надлежащую страницу и подал ей раскрытую книжку.

Та прочла и собственными глазами убедилась, что стишок про сорок мышей, точно, в ней находится.

— А то мы еще учили про «кота и козла», заявил тот же бойкий мальчик и, моргнув товарищам, сделал им жест на манер запевалы, после чего весь хор старших учеников подхватил за ним разом:

Окончив же эту «занятную» песенку, хор сразу перешел на следующую, с притоптывание каблуками об пол:

— Ну, хорошо, — похвалила Тамара. — А пропойте-ка мне хором «молитву Господню», — вы так хорошо поете.

Мальчики переглянулись между собой и замялись: никто не хотел начинать первым. Они только подталкивали локтем один другого, — начинай, мол, ты! — Нет, ты!

— Что же вы, милые, призадумались?.. Ну-ка ты, бойкий? Как тебя звать-то?

— Петра Чалых, — отозвался мальчик.

— Ну, Петра, начинай-ка первым, а другие за тобой подтянут.

Тот затянул было неуверенным голосом «Отче наш», но едва дойдя до «иже еси на», запнулся и стал: остальные не подхватывали. Сконфуженный запевало, извиняясь, объяснил, что молитву Господню они хотя и знают, но хором петь ее не умеют, — никогда-де не пробовали, потому что нас этому не учили.

— Ишь ты, смекай-ка!.. Хорошо? — снова послышалось вполголоса на задней скамейке у взрослых между собою.

— Ну, даст Бог, научимся! — ласкою ободрила учеников Тамара. — А гимн народный знаете? — спросила она.

Те опять стали в тупик, и только переглядываются между собою, недоумевая, о чем это еще их спрашивают? Самое слово «гимн» оказалось им совершенно неизвестным.

— Да это «Боже, Царя храни», — пояснила девушка, — неужели не слыхали?!

— Слыхать-то слыхали, только в книжках у нас этого нигде нету, — отозвались некоторые из мальчиков. — Нас не учили этому.

— Придется, значит, научиться; этого стыдно не знать русскому мальчику, — заметила Тамара. — А еще чему же вы учились?

— Учили мы, как «жил себе дед да баба, у них курочка ряба».

— Вот как, а еще?

— А еще «тюшки-тетюшки, овсяны лепешки», и про «прилежного барина» тоже учили.

— Про «прилежного барина»? — переспросила она, — это что же такое?

— А это про то, как жил-был один такой барин, что завсегда говорил своему лакею: «раздень меня, уложи меня, закрой меня, перекрести меня, а усну я уже сам», — больно умный, знать, барин был.

Мальчики рассмеялись.

— Помещик то же, барин-то! — раздался чей-то иронический голосенок, покрывшийся новым общим смехом.

— Почему же ты думаешь, что это был барин и помещик? — обратилась к мальчику Тамара.

— Иван Павлыч так объясняли нам, — учитель, что до вас был, потому, сказывали, никто окромя барина таким дураком и лентяем не может быть, особливо как в крепостное время, когда крестьян помещики угнетали.

Тамара захотела удостовериться, насколько ученики умеют читать по печатному, и обратилась к крайнему на нарте мальчику, раскрыв перед ним книжку на первой попавшейся странице. — Читай!

— «Грязна наша хавроньюшка», — зачитал тот, несколько заикаясь, — «грязна и обжорлива, все жрет, все мнет, об углы чешется, лужу найдет, как в перину прет, хрюкает, нежится».

— Что же это прочитал ты, про кого, можешь объяснить? — спросила учительница.

— Про свинью читал, — отозвался чтец и пошел, как по писанному. — Свинья есть животная четвероногая, млекопитающая, принадлежит к числу всеядных, бывает очень пользительна в домашнем хозяйстве, но по неряшеству, свиньями называют также и некоторых людей, как ежели например, напьется кто пьян, — мужик ли, поп ли, барин ли, — все они одинаково будут свиньи. Поэтому крестьянин никогда не должен пить водки, хотя пьянство ему и простительнее, чем протчим, по бедности состояния его и по необразованности, почем-как деревенский мужичок лишен пока всяких образовательных и пользительных развлечениев, как например, народных киатеров, лекиратурных чтениев, а так же как туманные картины и протчее: но со временем, конечно…