– Резерв есть, – ответил Кузнецов. – Пока он в моём распоряжении. Поезжайте в Бубяй, там стоит 9-я противотанковая бригада РГК. От моего имени прикажите командиру бригады поднять части по тревоге и вывести на боевой рубеж.Кстати, ознакомитесь с состоянием бригады.

Он назвал пункты, через которые проходит этот рубеж, объяснил вкратце задачу бригады в ходе штабных учений. Я поехал в Бубяй с чувством весьма неопределённым. 9-я противотанковая бригада в подчинение нашей армии не вошла, и на мою долю снова выпала роль промежуточной инстанции. Опять, как и в случае с 67-й дивизией в Либаве, которая имела своё непосредственное начальство – штаб 8-й армии, я должен был только «посмотреть и ознакомиться» и передать соответствующие указания…

Оказывается, командующий округом опередил меня. По пути в 11-ю армию он заехал в 9-ю бригаду и приказал её командиру полковнику Полянскому выдвинуть полки на боевой рубеж юго-западнее Шяуляя, в 60–70 километрах от государственной границы, оборудовать огневые позиции и подвезти к ним снаряды… В первые дни войны это соединение сыграло большую роль в боевых действиях на шяуляйском направлении…»

Такое ощущение что Кузнецов «разрывался» в своих поступках – то он не сообщает подчинённым о существовании директивы от 12 июня и тем более приказа ГШ от 18 июня, проводит «учения» и пытается загнать артиллерию на полигоны, оголив войска, а то, как будто чего-то испугавшись, поступает «правильно».

9-я артиллерийская ПТБ РГК 20 июня заняла оборону юго-западнее Шяуляя и в первые несколько дней войны уничтожила около 300 танков противника, что заставило немцев изменить намеченное направление наступления. Однако когда полки этой бригады начали 19–20 июня выдвигаться на рубежи обороны, то « все были уверены, что тревога и спешный выезд – не более как обычное учение». И прибывшему на место развертывания командиру 636-й АП 9-й ПТ бригады « Прокудину пришлось объяснить командирам дивизионов и батарей, что обстановка достаточно серьёзная и оборону надо строить как для реального боя. Так и сделали. Выбрали позиции с хорошим сектором обстрела, выслали боевое охранение…».

« Побывав в бригаде, я вернулся на командный пункт 27-й армии. На следующий день(видимо 20 июня. – О. К.) штабные учения закончились, и 21 июня мы вернулись в Ригу,в штаб армии, занимавший большой дом на улице Вольдемара. Отдыхать было некогда. Из приграничных районов продолжали поступать тревожные сообщения. К вечеру мы собрались у командарма Берзарина. Меня волновал всё тот же вопрос: когда выдадут частям боевые снаряды?

Член Военного совета армии дивизионный комиссар Батраков рассказал, что вместе с членом Военного совета округа корпусным комиссаром Дибровой они уже поставили этот вопрос перед Москвой ».

Так это в Москве придумали отобрать (не выдавать) у выводимых в районы прикрытия войск боеприпасы или комиссары решили уже через Москву надавить на Кузнецова?

« Берзарин позвонил в штаб округа. Дежурный ответил, что командующего нет – ещё не вернулся после учений. Указаний насчёт выдачи частям боеприпасов от него не поступало. Командарм приказывает мне поехать в штаб округа, „сесть” там на связистов и во что бы то ни стало разыскать командующего. Выехал…

Минут через пятнадцать моя „эмка” затормозила у подъезда штаба округа. В штабе пустовато. Почти все руководящие работники во главе с генерал-полковником Кузнецовым ещё в войсках. На месте только заместитель командующего генерал-лейтенант Е. П. Софронов… и он не скрывал беспокойства: с командующим так и не было связи. Я позвонил Берзарину, доложил об этом. Попросил разрешения остаться в штабе округа, пока не свяжусь с генералом Кузнецовым. Берзарин согласился.

… Примерно в половине второго ночи (22 июня. – О. К.) начались непрерывные звонки из частей. Командиры спрашивали: как понимать директиву командующего округом? Как отличить провокацию от настоящей атаки, если противник предпримет боевые действия?

Положение у Егора Павловича затруднительное: что им ответить, если сам в глаза не видел этой директивы? Командующий округом отдал её войскам первого эшелона, не известив своего заместителя.

Уже после войны я узнал причину этой несогласованности. Оказывается, командующий округом генерал-полковник Кузнецов, как и другие командующие приграничными округами, сам получил из Москвы директиву Наркома обороны и начальника Генерального штаба о приведении войск в боевую готовность лишь около часу ночи 22 июня».

Хлебников сообщает точное время поступления «Директивы № 1» в ПрибОВО – « около часу ночи », около 0.45–0.50 22 июня. И вроде бы точное время получения приказа в армиях – « Примерно в половине второго ночи начались непрерывные звонки из частей. Командиры спрашивали: как понимать директиву командующего округом? …». Т. е. Ф.И. Кузнецов уже к 1.30 ночи передал текст «Директивы № 1» армии!?!