О да, Элен поняла, что если даже лишиться семьи и остаться совсем одной, то и тогда можно сделать свою жизнь прекрасной: как бы ты ни был беден, твои душевные богатства всегда будут доставлять людям радость.

Когда фея Элен, уже совсем старушка, скончалась, ее оплакивали так, как больше никого в мире. Но душа феи не умерла, и, когда люди засыпали, она нередко их навещала. Люди видели прекрасные сны и во сне получали в дар советы этой удивительной феи.

В четверть пятого я не торопясь шла по довольно тихой улице и как раз решила заглянуть в находившуюся неподалеку кондитерскую, когда из боковой улицы показались две оживленно болтавшие друг с другом девчонки, которые рука об руку шагали в том же направлении, что и я.

Всякому иной раз интересно и заманчиво подслушать болтовню двух девчонок — не только потому, что они хохочут из-за любого пустяка, но и потому, что их смех на редкость заразителен и любой человек, оказавшийся поблизости, невольно заулыбается.

Так и со мною. Идя позади обеих подружек, я поняла из их разговора, что они вели речь о покупке чего-нибудь сладенького на десять центов. Они возбужденно обсуждали, чего бы им купить на эти деньги, и уже заранее предвкушали, какая это будет вкуснятина. Подойдя к кондитерской, они стали выбирать пирожные уже на витрине, и, разглядев из-за их спин все эти прелести, я знала, что именно они выбрали, еще до того, как девочки вошли в лавку.

Внутри было не слишком много народу, и обе девчонки уже заняли место у стойки. Их выбор пал на два больших куска торта, которые они — надо же! — вынесли из лавки, так к ним и не притронувшись. Минуты не прошло, как меня обслужили, и я снова увидела их обеих. Они шли впереди и громко переговаривались.

На другом углу тоже была кондитерская, у окна которой стояла маленькая девочка и жадными глазами рассматривала сласти, выставленные на витрине.

Обе счастливые обладательницы пирожных остановились рядом с нею, чтобы тоже полюбоваться на выставленные в витрине сокровища, и вступили в разговор с этой бедной девочкой. Я подошла к углу, когда разговор уже был в самом разгаре, и поэтому ухватила его только на середине.

— Что, сильно проголодалась? — спрашивала одна из девчонок. — А хочешь пирожное?

Малышка кивнула.

— Ты что, Рик, с ума сошла? — воскликнула другая девчонка. — А ну-ка быстро клади в рот свой кусок. Если дашь его ей, больше ничего не получишь!

Рик ничего не ответила и нерешительно перевела взгляд с торта на девочку. Потом вдруг отдала ребенку свой торт и ласково сказала:

— Ешь, пожалуйста, я еще буду ужинать сегодня вечером!

И сразу же, не дожидаясь благодарности, обе девчонки исчезли. Я пошла дальше, и, когда проходила мимо малышки, уплетавшей торт, она мне сказала:

— Барышня, хотите кусочек попробовать? Мне его подарили!

Я поблагодарила и, улыбаясь, пошла дальше. Ну и кто, скажите мне, получил больше всего удовольствия? Рик, ее подружка или этот бедный ребенок?

Думаю, что все-таки Рик!

Йоке стоит у открытого окна своей комнатки и глубоко вдыхает свежий вечерний воздух. Ей тепло, и воздух приятно овевает ее заплаканное лицо.

Она поднимает глаза все выше и выше, и вот перед ее взором только луна и звезды.

«Ох, — думает Йоке, — не могу больше, просто сил нет грустить. Паул меня оставил, и теперь я одна — кто знает, может быть, навсегда. Не могу больше, все из рук валится, одно знаю: я просто в отчаянии».

Пока Йоке смотрит в окно, на природу, с особенной красотой раскрывающуюся перед ней в этот вечер, она мало-помалу успокаивается. Пока следующие один за другим порывы ветра раскачивают деревья перед домом, пока небо постепенно темнеет и звезды скрываются за большими, толстыми облаками, похожими в бледном облачном свете на промокательную бумагу и принимающими всевозможные формы, Йоке чувствует — отчаяние куда-то уходит, а сама она еще на что-то способна, и собственное ее счастье, которое она в себе ощущает, у нее не отнимет никто.

— Никто не отнимет, — шепчет она безотчетно. — Даже Паул.

Простояв час у окна, Йоке исцелена. Конечно, ей грустно, но она уже не впадает в отчаяние; и каждый, кто долго и внимательно вглядывается в Природу, а тем самым в себя самого, так же, как Йоке, исцелит себя от отчаяния.

«Почему?» — это слово, в сущности, живет и растет вместе со мной еще с тех пор, как я была совсем ребенком и не умела правильно разговаривать.