Вся предыдущая часть книги посвящена истории бессознательного формирования имиджа и стиля по мере обретения жизненного опыта. Как я выглядела, волновало меня ровно в той степени, чтобы не мешало работе по специальности или зарабатыванию денег в кооперативном секторе. Иногда вспышки недовольства собой порождали действия. Срабатывала чисто девичья мотивация нравиться мальчикам, опираясь на общепринятые стандарты привлекательности в зависимости от состояния среды, в которой я находилась. Если сравнить с бизнесом, я наращивала производственный потенциал с целью извлечения средней прибыли. Совершенно случайно, добившись наконец полной самореализации за тот период, я обнаружила потрясающий эффект от внешнего позиционирования. В дальнейшем, двигаясь по политической стезе, я решила продлить удовольствие и уже сознательно формировать подачу себя обществу. Опять же по аналогии с бизнесом я, продолжая производство, намерилась капитализировать себя с помощью рынка. IPO личности должно было принести дополнительные доходы. Хотя в то время я понятия не имела об экономической процедуре IPO. Это был все-таки 1993 г.

Итак, мой вид возымел успех и, к удивлению, вскоре легко лег на душу. Или, наоборот, душа наконец нашла свою обертку, черную каллиграфическую простоту. Мне было в черном хорошо и органично. Я увлеклась черным цветом, двигаясь от турецких дешевых брючных костюмов к все более сложным вариантам. К этому времени первоначальное накопление капитала в Москве привело на столичный рынок разные западные бренды, включая даже такие, как Dries Van Noten, Ann Demeulemeester, Yohji Yamamoto. Даже не ведая, от кого одежда, я безошибочно подбирала подходящие юбки, брюки, черный трикотаж. Кстати, о последнем. Трикотаж меня нежно защищал от думской агрессии. А ее было достаточно. Я сильно раздражала опытных политиков вниманием к моей персоне со стороны прессы. Оно считалось незаслуженным. Дилетант, девушка из ниоткуда, за ней никого, а туда же. Да еще не вошла ни в одну из фракций, пытаясь создать свою. И выглядит как-то несерьезно со своей бабочкой на затылке. Коммунисты видели во мне буржуазную нездешность, Жириновский — политического бомжа, демократы — гламурную диву. Я ушла в глухую оборону с помощью черных доспехов, но мягких на теле. Вот так я ввела в моду носить трикотажные строгие вещи даже на официальные заседания. В качестве защитной реакции получился очень индивидуальный стиль, строгий, но сильно противостоящий классическому женскому костюму, облюбованному советскими кадрами. Мало того, я сознательно поддерживала свой индивидуализм, понимая, что средства информации, слетаясь как бабочка на свет нестандартной внешности, дерзкой и опережающей время, обеспечили мне бесплатную возможность продвигать имя за границы Орехово-Борисова. При игре в одиночку факт немаловажный. Я решила усилить случайный look, говоря современным языком. Вместо пиджака — мягкий кардиган или легкий свободный пуловер. Брюки не прямые, а широкие от бедра, но не расклешенные. Юбки, наоборот, строгие, в форме трубы, плотные, но до середины щиколотки. И все черное. Получилось ну очень интеллигентно и смело одновременно. Я не выходила за рамки негласного дресс-кода для женщин в политике, с одной стороны. С другой — все стандарты вкрадчиво порушила. Сродни черной пантере. Всего лишь пигментированный леопард, но как смотрится! Сильнее, чем в пятнышках.

Даже Галина Старовойтова сокрушалась: «Вы, Ирочка, так красиво одеваетесь и разнообразно. Но никто не замечает. Все одинаково черное. Деталей не видно. Жаль». Я благодарила, но не признавалась, что мне нравилась моя Заметная Незамеченность. Очень, кстати, по-японски. Код предков из Страны восходящего солнца прекрасно защитил меня и помог спозиционироваться в депутатской массе. Постепенно все заговорили о моем вкусе и, к моему удивлению, поставили диагноз: «самый сексуальный политик». Массмедиа меня любили, стилисты же критиковали за черный цвет: нет разнообразия, слишком мрачно и закрыто. Я не обращала внимания и продолжала гнуть свою линию. Сексуальность волновала. Однажды даже ногти покрасила в черный цвет, за что тут же подверглась остракизму даже со стороны журналистов. Пришлось уйти в нейтральный тон.

Стремление быть одновременно незаметной для своих и яркой для других убрало туфли на каблуках, короткие юбки, яркую бижутерию и разноцветную одежду. Вместо перечисленного я решила выставить интеллект и храбрость. И правильно. Нельзя было ограничиваться только внешностью. Я постоянно училась у коллег всему, что помогало освоиться с новой профессией: манере выступлений, написанию законов, комментированию их в прессе. Но, копируя опытных депутатов, я, как могла, стремилась находиться в согласии с собой. А это означало следующее:

• заниматься только теми законами, которые отвечают требованиям развитой рыночной экономики и демократического государства;

• говорить ярко и не по бумажке, к чему я привыкла, работая преподавателем в институте;

• внимательно слушать оппонентов, апеллируя прежде всего к их тезисам, а не твердя свои;

• рисковать и браться за темы, в том числе и в публичных выступлениях, от которых отказываются все, главный критерий: мой интерес и вдохновение;

• не обменивать свои ценности на карьерное продвижение, но искать союзников;

• не бояться говорить то, что всем не нравится или не принято обсуждать;

• наращивать профессионализм быстрее других, особенно мужчин, чтобы выступать на равных;

• не бояться критиковать признанных авторитетов.

Если обобщить, прицел был следующий: оставаться всегда собой, но обретать профессионализм.

Я прекрасно понимала, что на обучение у меня мало времени. Первый парламент избирался всего на два года. Первая победа, как и первая книга, — часто случайность. Главное — повторить успех. Важно было победить второй раз в 1995 г., чтобы окончательно закрепиться в политическом истеблишменте. Для self-made одиночки единственный институт закрепления — парламент. Победа на выборах требует уважения и любви избирателей. И я старалась, понимая, что на одной бабочке далеко не уедешь. Мне нужно было за короткий срок вылепить образ харизматичного, обаятельного, искреннего и честного политика. Постараться утяжелиться профессионализмом, остаться воздушной и, как уже выяснилось, сексуальной молодой женщиной. Объединить энергию земли, огня и воздуха. И все это сделать без советников и политтехнологов. Я двигалась пусть и сознательно, но на ощупь.

Непублично шла работа над законами в комитетах и на сессиях, здесь ставилась задача профессионального роста и реализации предвыборной программы. А в остальное время я бегала по различным телешоу, от которых мэтры отказывались. Что-то отгадывала, шутила, танцевала, обсуждала моду и стиль, отношения мужчин и женщин, семью и государство, шутила с мультгероями, читала Шекспира с театральной сцены. Я добивалась человеческой, а не политической любви у зрителей, подспудно, как скульптор, высекая из советского камня депутата новой формации: открытого, искреннего и современного. Только так, плывя, как японский карп, против течения, я могла иметь шанс, не тратя денег, сформировать оригинальный незабываемый образ к следующим выборам. Стрижка и очки стали фирменным знаком, а черный цвет — привычной ассоциацией с именем Хакамада. Если прибавить к набору энергию и интеллект, получился вполне себе системный индивидуальный политический продукт. Правда, абсолютно нетипичный и поэтому слегка маргинальный. Но задачи надо было решать последовательно. Главное — выделить приоритеты. Используя федеральные СМИ, я работала главным образом на победу в своем округе на будущих выборах.

Два года пролетели очень быстро, но эффективно. В 1995 г. мой рейтинг известности был не сравним с рейтингом 1993-го. Я организовала партию «Общее дело» и пошла на выборы как по партийному списку, так и по округу. Необходимо было думать о заделе на будущее и накручивать федеральную известность. И вообще, нельзя стоять на месте. Каждый цикл — новое качество.

Победа в 1995 г. досталась нелегко, вплоть до обмороков. Нервные затраты профессионала всегда больше, чем дилетанта. Экспромт искрист и прекрасен в своем незнании будущего. Как в любви. Мы влюбляемся в свою мечту, энергично заводим роман и наконец женимся. Наступает быт. Скуку повседневных забот можно преодолеть только в поиске личного продвижения, но не в бесконечной организации инфраструктуры семейного хозяйства. В 1993–1995 гг. я пережила политический роман. С 1995-го наступил политический быт. Фракции укреплялись и укрупнялись, а я принципиально оставалась игроком-одиночкой. Вошла в группу разношерстных одномандатников «Регионы России» и… заскучала. Меня накрыло творческим кризисом. Что-то необходимо было предпринять. Вот уж действительно: бойся своих желаний. Все получилось, но я не понимала, куда двигаться дальше, а угнездившись в удобном депутатском кресле, не испытывала радости от стабильности и бездействия. Делать, конечно, хотелось, поправок в законы писала немерено, но от меня ничего не зависело. Партии давили при голосовании. Конкуренция сметала мои инициативы. Входить же во фракции не было ни малейшего желания. Несмотря на идеологическое разнообразие, все они были выстроены в однообразную авторитарную вертикаль принятия решений. Начальники и подчиненные. Я предпочитала свободу. Что делать свободному человеку в тяжкие минуты печали и депрессии? Обратить взор на себя и перенастроить душу на новую мелодию. Моя мелодия — мой имидж, и я решила его перенастроить. От неопытной, но задорной девушки перейти к образу системного политика со своим кредо. В это время совершенно случайно завязался мой роман с будущим мужем, с которым живу и по сей день. Он был единственным мужчиной, который «схватил» мою печаль, понял ее происхождение и протянул руку, в прямом смысле слова. Объясняю. Я продолжала заниматься спортом. Об этом никто не знал, но я даже выступала на подтанцовках в перерывах футбольных матчей с группой девушек. Стадион ревел, увидев нас в аэробических костюмах, а я радовалась не менее, чем при победе на выборах в Думу. В 1995 г. меня включили в группу «лидеров будущего» Давосского форума, самого престижного мирового бизнес-клуба, куда приглашали и политиков. Именно там, позже, Борис Березовский, Владимир Гусинский и прочие олигархи решали судьбу Бориса Ельцина накануне выборов 1996-го. Давос — горнолыжный курорт. Я, единственная женщина-политик, оказалась в брутальной среде мужиков. Все они катались на лыжах между заседаниями и выступлениями. Приехав с мужем, я тоже решила попробовать. Супруг отвез меня на вершину, съехал и стал ждать. Я зависла в ужасе над обрывом и поняла, что мне конец. Группа товарищей внизу оживленно обсуждала путь моего спасения. Включая и мужа. А я застенчиво умирала. Вдруг один отделился, с волосами как у рок-певца. Снял свои лыжи и полез на скалу. Забрался, взвалил меня вместе с лыжами на спину и стащил вниз, порвав от натуги костюм по шву. Это был мой будущий муж. После спуска пока еще мой прежний заявил, что лыжи не мое. Мое дело чирикать с трибуны. История повторилась: сначала политика не мое, потом лыжи, потом — все остальное. Мне стало надоедать это настроение. Мой же спаситель объяснил, что с первого раза никто не может. А если и может, то тупо, агрессивно и топорно. Просто надо нанять тренера. К чему я все рассказываю? Да к тому, что в перенастройке мелодии все ноты важны: прорыв и в спорте, и в профессии, и во внешности.