— Вроде так… Но в другой раз я с ним обязательно рассчитаюсь. В четверг они все были так пьяны, что и слова связать не могли.

— Слушай, Яан, — подумав, сказала мать, — ты не должен говорить Анни, что не вернул Каарелю всех денег. Это огорчило бы ее.

Лицо Яана скривилось, словно от боли. Он молча поглядел в окно в сторону хутора Виргу.

— Лучше всего, мать, возьми ты эти деньги и купи все, что нужно, — проговорил он тихо. — Тогда их у меня не будет, и выйдет, что я сдержал слово.

Яан достал из жилетного кармана две скомканные, засаленные бумажки и бросил их на стол. Кай неохотно взяла их и отнесла в сундук — эти деньги, как видно, были ей не по душе.

Прошла неделя. Однажды ночью бушевала сильная буря, на дворе была непроглядная темень. Двери в домах содрогались, деревья гнулись и трещали, в окна крупными каплями стучал дождь.

В лачуге все, кроме Яана, уже спали. А он сидел в своей комнатушке и пытался читать, часто задумывался, глаза его подолгу останавливались на одной странице. Каждый раз, когда порыв ветра ударял в окно или сотрясал дверь, Яан вздрагивал и в испуге осматривался, словно опасался, что у ветра есть сообщники.

Было уже за полночь, когда Яан вошел в комнату, собираясь лечь спать. Он попробовал дверь, проверил засов. Сквозь вой ветра вдруг послышался стук в окно. Яан в страхе отступил и забился в угол.

Стук повторился сильнее. Яан увидел руку, стучащую в окно. Кто-то стал трясти дверь.

Яан немного постоял, робко косясь на спящую мать. Он все еще медлил. Наконец он понял, что стучащий не уйдет: ведь ясно, что в доме есть люди, — коптилка горит…

Решившись, Яан вышел из угла, где прятался. Отпер дверь и шагнул во двор. Он пробыл там довольно долго, затем на цыпочках вернулся в лачугу, зажег в фонаре огарок сальной свечи и крадучись снова вышел.

Во дворе стояла лошадь с дровнями. У воза шепотом разговаривали двое мужчин. Они подогнали дровни к хлеву и вдвоем стали стаскивать с воза тюки и узлы. Яан светил им, прикрыв фонарь полой пиджака. Широко раскрытыми глазами, как в бреду, он смотрел на узкое пламя свечи.

— Скорее, скорее! — торопил он их сдавленным голосом. — Кончайте и убирайтесь отсюда.

Ночные гости были Каарель Холостильщик и Ханс Мутсу — тот самый горожанин, который сидел тогда с Каарелем и Юку в здешнем трактире. Они работали быстро, и через несколько минут дровни были пусты. Каарель подошел к Яану и прошептал:

— Будь толковым парнем, спрячь получше. Действуй с умом: это — сюда, то — туда. И держи ухо востро, смотри в оба…

— Когда вы придете за добром? — спросил Яан.

— При первом удобном случае, конечно, — заметил Ханс Мутсу.

— Как только будет возможность, — добавил Каарель. — Можешь тут сам выбрать, что тебе понравится. Мы ведь на плату не скупимся.

— Приезжайте поскорее, — настойчиво повторял Яан. — А то буду жалеть, что послушался вас.

Они успокоили его, дружески пожали ему руку и скрылись в темноте.

В эту ночь Яан не сомкнул глаз. Он метался на постели, как тяжелобольной. Страшные образы плясали у него перед глазами, ему чудились всякие призраки, в ушах отдавались зловещие шорохи.

До чего он дошел! Стал укрывателем краденого! Первый шаг под уклон. Горе ему, если он сделает второй шаг! Тогда уже не удержаться.

Как ловко они в тот памятный четверг заманили его в свои сети. Чего только они ему не сулили, как не изощрялись, рисуя невинным и естественным все то, что он привык считать преступным и запретным. Хорошо зная, как он бедствует, они убедили Яана, что надеяться ему не на что, что весной его ждет злой, беспощадный голод, если только он не возьмется за ум, как подобает мужчине, и не будет искать спасения там, где его только и можно найти. Он спорил с ними, бахвалился своей честностью, поминал бога, который поможет ему. Напрягая все силы, он думал о матери и об Анни, чтобы только не поддаться искушению. Но словно невидимая сеть упала на него и опутывала все крепче и крепче. Дело решила водка. Хмель ослабил волю, помутил рассудок. Мало-помалу Яан стал соглашаться, уступать. Он забыл просьбы дорогих ему людей, забыл клятвы, забыл о матери и невесте.

Он понял, что случилось, лишь когда прошел хмель, С ужасом увидел Яан, до чего он дошел. Он еще не скатился в пропасть, но уже стоял на ее краю, Он дал своим приятелям слово прятать иногда у себя в доме их добычу, принимать участие в их «работе» он не соглашался. Но и это обещание показалось ему на следующий день таким чудовищным, что он даже подумал, не сошел ли он с ума. Но разум человека гибок и изворотлив. В последние дни Яан много раздумывал о своей нужде, живо представляя себе будущее, и обещание, данное им Каарелю и его товарищам, казалось ему не таким уж страшным.

«Что ж такого, если я изредка буду прятать в своем доме какую-нибудь вещь? — успокаивал он себя. — Разве я обязан знать, откуда она? Мое ли это дело? Я помогаю ворам — это верно, но ведь это еще не значит, что я сам вор! Между вором и укрывателем краденого есть разница. К тому же я могу участвовать в их деле не больше одного раза. Это уж от меня зависит. А весной я все равно перееду в другое место».

И Яан решил сдержать данное им обещание только один раз. Видит бог — не больше! Если бы он от этого вообще уклонился, ему пришлось бы опасаться всяких подвохов с их стороны и лишиться той небольшой платы, которую он от них получил…