При упоминании Рароха человек в балахоне вздрагивает и внимательно глядит на Варламова. Довольно долго молчит.

— Он предпочитает достойных, — наконец говорит он. — Мы должны постоянно доказывать, что достойны служить Ему. И вы должны доказать это тоже. Вы готовы к этому?

Евгений чувствует страшную усталость: что говорить дальше? Неужели никто не придёт на помощь? Надежда на то, что Болдуин успел оповестить полицию невелика, и всё же Варламов в отчаянии пытается протянуть время.

— Дайте подумать, — бормочет он.

Словно темнота сгущается перед глазами. Странно, он по-прежнему видит Лилит — нагую и прекрасную, но справа проступает лик с парой огненно-жёлтых глаз, а рядом появляется мужчина в тёмной одежде и с мечом в руке.

Голографическая проекция? Или что-то другое?..

Лилит вдруг обращает чарующий взор на Варламова и протягивает руку.

— Дай это мне. — Голос звучит нежно и призывно. — Я подарю тебе все наслаждения Земли.

Мужчина в чёрном поднимает меч, полоса бледной стали почти касается горла Варламова.

— Дай это мне, — говорит он властно. — Ты станешь великим воином Армагеддона. Все преклонятся перед тобой.

Взор среднего лика обжигает пламенем.

— Дай это мне. — Голос звучит как симфония, исполненная величия и печали. — Тебя будут славить, как избавителя человечества.

Тьма углубляется, всё ярче проступают Три лика. Варламов будто растворяется в этой темноте: пропадают ощущения, мысли… Сквозь оцепенение доносится словно тень звука, проникает словно лучик света. Варламов моргает — это даётся с огромным трудом.

На своём чёрном ложе привстаёт Джанет, печально глядя на Варламова.

— Ты всё-таки оставляешь меня, Юджин, — тихо говорит она. — Так вот какой будет моя брачная ночь.

Чувство горя пронзает Варламова, словно в грудь воткнули раскалённый нож. Он мгновенно выходит из забытья и пытается вырваться.

Но не может шелохнуться…

В реальном мире ничего не изменилось: багровый занавес, распростёртая Джанет, фигуры в красных балахонах вокруг. Но другая горячая волна, на этот раз радости, проходит по телу Варламова: он ощутил какой-то предмет в нагрудном кармане. Поклонники Трехликого не обратили внимания на футляр Сирина!

Наверное, они проверили лишь обычные места, где держат оружие, не проведя тщательного обыска. Им далеко до Морихеи: тот обыскал Варламова быстро, но основательно.

Но как добраться до футляра? Руки связаны, а собеседник не спускает глаз. В ответ на движение Варламова он извлёк из балахона парализатор, серебристый стержень уткнулся в бок. Страж наготове, одет в чёрное — значит, служит сейчас Тёмной Воинственности.

Только спокойно! Что сделал бы на его месте Сирин?.. Может быть, тот трюк с портсигаром? Шериф попался на него, вдруг клюнет и этот? И хотя надежды было мало, Варламов решается.

«Мудрый солдат знает, как носить оружие, даже если нет оружия».

Хотя зубы едва не стучат, а внутри всё сжимается в комок, он по возможности беззаботно говорит:

— Я подумал и решил, что всё открою. Мне от этой тайны проку нет, а ваши предложения соблазнительны. Только скажу не вам, а самому магистру.

Человек медлит, а затем кивает. На лице мелькает тень удовлетворения: похоже, не сомневался в ответе Варламова.

Самомнение нас губит, вспоминает Евгений чьи-то слова.

— Это разумно, — отвечает он. — После приношения расскажете ему наедине.

— А пока развяжите мне хотя бы руки, — просит Варламов. — Они страшно затекли. Мне надо размять их, чтобы не опозориться во время ритуала. В конце концов, у вас есть парализатор, да и друзья рядом.

Служитель Трехликого некоторое время думает, и опять становится похожим на кота. Коту скучно, игра с мышкой продолжалась слишком недолго.

— Тут понадобятся не руки, а нечто иное, — говорит он с циничной усмешкой. — Но вы правы, кровообращение необходимо восстановить. Я развяжу руки, а потом подождём, пока закончится восхваление Лилит. Тогда вас подведут к алтарю. Время доверять вам полностью ещё не пришло.

Он встаёт, скрывается за спиной Варламова, и тот ощущает на запястьях холодные ловкие пальцы. Руки освобождаются, хотя поясница и ноги по-прежнему привязаны. Евгений расправляет затёкшие руки и делает ими несколько движений.

В церкви теперь мёртвая тишина, красные фигуры неподвижны. Варламов напрягается, наступает самая ответственная минута. Теперь всё зависит от того, сколько знают о нём поклонники Трехликого. Если изучили привычки, то всё пропало!

— Можно я закурю? — спрашивает он как можно естественнее. — Это меня успокаивает.