Таким же полным зависти взглядом провожала своих подруг на прогулки верхом юная Архи вдали от родного дома. Почему она не свободна в своих поступках? Откуда появились тяжесть и одышка? Бремя, которое она несла, требовало уважения к себе, и всё же… Коринн и Ортрун уезжали одни. Колдунья запретила неопытной в делах материнства девушке рисковать своим будущим чадом. Архелия старалась занять выпавший на её долю досуг домашними хлопотами, помогая женщинам по хозяйству, или учила стрелять из лука двух очаровательных близняшек, не слушая ворчания их матери. Девочки жадно впитывали дух свободы, который исходил от необычных постояльцев. Они раскрепощались на глазах и ликовали по поводу маленьких побед. Архелия также искренне радовалась успехам своих учениц.

Горек всегда старался находиться поблизости от красавицы-крестьянки, которую боготворил. Он не скрывал своего восхищённого взора и готов был исполнить любую её волю. Сначала покорное поведение громилы забавляло Коринн, и она бессовестно пользовалась своими чарами, потом привыкла и смягчилась. Отношения белокурой воительницы и Горека становились всё более тёплыми и дружескими.

В жизни их небольшой компании наметилось затишье, которое лишь изредка прерывалось редкими гостями. Всё чаще на пороге домика появлялись бедные странницы, которые просили помощи. Казалось, их дом притягивает к себе именно потерявших надежду девушек или женщин. Чаще путь к их порогу указывали доброхоты, стремящиеся позабавиться, глядя, как «свои выгоняют своих». Разные причины приводили бродяжек к их бедной хижине, но у Архелии складывалось впечатление, что роль, которую отвела ей судьба, ещё не исполнена дочерью барона до конца.

Проводив очередную гостью за дверь, Архелия задумалась. Чем могла она помочь слабым, неоднократно битым, унижаемым, подавляемым мужьями или родными? Могла ли дать защиту и приют другим, если с трудом нашла его для себя? Приходили женщины, потерявшие своих близких в бесконечных набегах и войнах. В нужде, без дома, без семьи, без надёжного плеча рядом куда было податься несчастным? Архелия чувствовала себя ужасно. Если она разрешит остаться всем, кто приходил к ней, то вскоре возле маленького убогого домика возникнет необычное поселение, которое будет состоять из разочарованных и сломленных женщин, которые скорее мечтают о смерти, чем о жизни. Прогнать их окончательно дочь барона тоже не могла. Рука не поднималась. А слухи о сильных и независимых девушках расползались по окрестностям, обрастая дикими подробностями, притягивая как магнитом новых просительниц, и что-то надо было предпринимать, пока девятый вал чужих проблем не потопил воинственных, но одиноких подруг.

Архелия вышла из домика и направилась к своей любимице. Для лошадей пришлось соорудить приличное строение, защищающее их от холодных зимних ветров. Рядом расщедрившаяся дочь барона заказала и жилище для разросшегося семейства, но мастера ещё не успели закончить его, и потому девушки стесняли вдову и её дочек, ютясь на маленьком пространстве хибары. Бабочка радостно вскинула голову, приветствуя хозяйку. Воительница же, подойдя к животному и чувствуя, что её больше никто не видит, неожиданно расплакалась. Лошадь удивлённо тыкалась мордой в ухо рыдающей владелицы, словно пыталась её успокоить. На дочь барона накатила волна настоящей истерики, горькие мысли захлестнули и потопили разум. Архелия дала волю чувствам, накопившиеся слёзы душили её, а здесь, вдали от посторонних глаз, она могла позволить себе побыть собой. Женщина так ослабла от горя, что сползла потихоньку вниз, прислонившись спиной к стене стойла. Теперь она сидела на полу у ног белоснежного подарка любимого и вздрагивала всем телом в беззвучных рыданиях. Перед мысленным взором Архелии представали те яркие безмятежные дни, когда она мчалась на встречу с Исамом, вознесённая над суетой крыльями любви. Ничего не было страшнее, чем день без Него. Видеть возлюбленного, слышать его голос, прикасаться к руке и покорно отдаваться сладкой страсти, порабощающей тело и душу, – единственное, чего она желала.

Наверное, боги испытывают нас на прочность, посылая такую всепоглощающую любовь. Кто делает ставки в вечной игре? Проигравший получает всё, а мнящий себя победителем лишь стоит на вершине холма от вырытой могилы для своей души. И необходимо уступить друг другу, не состязаясь в обмане, но отдать другому самого себя и не раздумывать долго. Однако боги же и не прощают, если простой смертный получает безвозмездно в своё владение и тело, и душу влюблённого. Раз они нас создали, следовательно могут распоряжаться, как пешками, в гигантской игре, называемой «жизнь»? Заплатить за хладное принятие в дар чувств человека придётся, но цена будет непомерно высока. Не бери, не отдавая взамен! Не гневи богов! Рана, нанесённая страстью прямо в сердце, окажется слаще призрачной победы в постели. Череда сомнительных «удач в любви» и постоянная гонка за ускользающим удовольствием будут спутниками посмевшего сопротивляться небесам. Они умеют мстить!

Архелия не желала зла предавшему её человеку. Вечные вопросы не мучили молодую женщину. Она продолжала любить Исама наперекор здравому смыслу и упрямым фактам. Дочь барона осознавала, что ведёт себя глупо, но не могла себя изменить. В дополнение к свалившимся на юную голову бедам её терзало чувство вины, что ребёнок должен родиться без благословения. Вскоре девушка обессилела от рыданий и затихла. Посидев недолго, тупо уставившись в одну точку, она решительно вытерла слёзы, поднялась и принялась седлать Бабочку. Больше терпеть комок горя, душащий её, Архелия не хотела. Небольшая прогулка была ей необходима, как воздух. Знахарка начала ругаться вслед, увидев дочь барона в седле, но воительницу было не остановить. Голова Архи кружилась от пережитого, и потому она ехала медленно. Плавный шаг Бабочки почти не ощущался. Лошадь мягко ступала по снегу, как будто берегла свою драгоценную ношу. На фоне заиндевевших елей и величественных гор они казались призрачным видением. Будущая мать позволила Бабочке самой выбирать путь. Почувствовав волю, лошадь легко миновала несколько деревушек, плотно прилепившихся к склонам гор.

Солнце начало клониться к закату. Длинные синие тени легли на искрящийся розовый снег. Наступившие сумерки вывели Архелию из состояния оцепенения. Прогулка немного прояснила мысли, тоска отступила и забилась до поры в дальние уголки сознания. Голод же требовал немедленного утоления, да и ночлег не помешал бы. Подруги знали характер дочери барона: она могла исчезнуть на сутки, никого не предупредив. Беспокоиться и мчаться вдогонку девушки не стали. Молодая женщина вновь ощутила призрачный вкус свободы.

Архелия достигла небольшого хутора и наугад постучала в крайний дом. Двери отворил сам хозяин. Спокойный высокий мужчина был главой большого семейства. Он принял дочь барона просто, не был ни приветлив, ни груб. Мужчина разрешил ей остаться до утра, взял монету и крикнул жене, чтобы накормила странницу. Домашние словно не передвигались по дому, а шуршали по нему, подобно мышам. Было непривычно тихо и покойно. Дети слушали отца с полуслова, они расселись по лавкам и с интересом разглядывали загадочную скиталицу. Девушка с мечом была необычным гостем в их жилище. Отец семейства поинтересовался, откуда пришла Архелия, и ухмыльнулся, услышав ответ. Да, он был наслышан о нескольких пришлых девушках-воинах, но не одобрял их выбор. «Против нас вы всё равно ничего не сделаете», – заключил он свою речь и приказал всем ложиться спать. Поутру мужчина был более благожелателен. Даже припомнил древнюю легенду, что в их местах когда-то давным-давно уже жили женщины-воительницы. Они управляли маленьким государством самостоятельно, а мужчины были для них лишь подспорьем – сидели дома и занимались хозяйством. Сильный пол не имел права участвовать в управлении, но и на войну женщины отправлялись одни. Рассказывая повесть давних лет, хозяин дома неодобрительно покачивал головой.