Что это был за "ковчег"? В этот раз, возможно, у меня будет ответ. Скорее всего, это был сундук, который до сих пор выносится на головах священников во время различных церемоний, и в нем хранится один или несколько таботов церкви. Он, или его предшественник, был сфотографирован в начале XX века на процессии в Аксуме, покрытый тканью с серебряной аппликацией. В наше время он обычно скрыт покровом с вышивкой, изображающей голубя. Гораздо более весомый, чем таботы, что выносят на головах священники, он кажется примерно тех самых размеров, что описал Вестал.

Ковчег Завета, разумеется, был темой множества книг различного достоинства и содержания. Некоторые были серьезными библейскими исследованиями, другие — чтивом, недалеко ушедшим от сценария фильма "В поисках потерянного ковчега". Не одна из них не уделяла серьезного внимания ковчегу Аксума. Он, конечно, упоминается более или менее отрывочно в большинстве серьезных книг по эфиопской истории и культуре, но только как символ эфиопского христианства. Кирстен Стоффреген-Педерсен, например, приводит его как модель эфиопской религии и религиозной практики. Она просто замечает в конце своего рассказа о КН, что "в наше время многие эфиопы верят в ковчег Завета, хранящийся в Аксуме". Она также крайне сдержанна в вопросах, касающихся таботов. Они упомянуты только один раз в книге, посвященной церкви, ее символике и ритуалам. В сноске, касающейся захоронения ноги святого Такла Хайманота под "ковчегом", она объясняет слово "табот" как "деревянную табличку, символизирующую ковчег Завета, которая кладется на алтарь в эфиопских церквях".

Совершенно другого рода работа Грэма Хэнкока. Здесь ковчег встречается в компании излюбленных тем популярного сочинительства: тамплиеров, ордена Креста, Святого Грааля, масонства, Атлантиды, Великих пирамид, секретов Древнего Египта и мистических источников энергии. Разумеется, подобная смесь стала бестселлером. Эта книга предлагает увлекательнейшее чтение, хотя многие доказательства более чем спорны. Когда, например, Хэнкок находит кресты характерной формы, вырезанные в камне рядом с фигурой львицы в Гобедре и в "могиле Калеба", оба расположенные рядом с Аксумом, то с энтузиазмом восклицает: "Теперь я уверен, что тамплиеры действительно были здесь!" А где доказательства столь далеко идущей теории? Если бы данный автор ознакомился с нумизматикой Эфиопии, то знал бы, что на монетах, чеканящихся христианскими царями Аксума на протяжении нескольких веков, было огромное количество самых разных крестов, включая крест тамплиеров и крестоносцев. Они предшествуют европейскому использованию подобных форм креста, и их можно видеть на египетских храмах коптских христиан.

Интерпретация эфиопской истории, сделанная Хэнкоком, страдает от множества лакун. Он не удосужился включить информацию из более современных исследований. Его главные аргументы, ведущие к сенсационным, но ошибочным заключениям, основаны не на фактах, а на драматизме и изобретательности. Но тем не менее в "Знаке и Печати" все же есть польза. Эта книга заставляет нас посмотреть на проблему с совершенно ненаучной стороны. Хэнкок очень хорошо видит логические провалы в некоторых работах по эфиопской истории. Вдобавок здесь можно найти несколько действительно забавных пассажей, посвященных поискам ковчега в наше время.

КН рассказывает нам о роскоши небесного Сиона, земным отображением которого является ковчег. Текст дает нам понять, что священный объект — всего лишь копия, но он наполнен святостью, как и его оригинал. Ковчег (Seyon tabota hegg — Сион ковчега закона) был создан в "самом начале, когда Бог установил небеса". Ему "было предназначено стать вместилищем божественной славы на земле", и именно поэтому он был принесен вниз, чтобы Моисей смог сделать "его подобие":

И небесный, духовный [оригинал] внутри него разных цветов, и труд этот прекрасен, и напоминает он яшму, и камень сверкающий, и топаз, и камень гиацинт, и кристалл, и свет, и невозможно оторваться, увидев его, и поражает он разум, и удивляет чудесами; сделан он был духом Господним, а не руками ремесленника, человека, но Он сам создал его для вместилища славы своей. Это вещь духа, и полна она сострадания: это вещь небес, и полна она света; это вещь свободы и жизни божественного разума, дом которого небо, но сила которого на земле, и обитает он среди людей и среди ангелов, город спасения человеческого, и пространство Духа Святого.

КН 17

Истинный ковчег, с точки зрения составителей КН, это не ковчег Моисея, Соломона или Давида, но невыразимое божественное присутствие с начала времен. В Аксуме, как говорит эфиопская церковь, "лежит копия этого небесной невыразимости", сделанная Моисеем под божественным руководством. Перенос этого объекта из Иерусалима в Аксум, переход царства из Израиля в Эфиопию дает знать всем, что именно эфиопские правители выше всех остальных царей земли.

Современная церковь Марии Сионской — это последний потомок многих зданий, построенных на этом самом месте. Несмотря на тенденцию называть ее не иначе как "великим собором", современное строение представляет собой довольно скромную каменную постройку, по размерам слегка превышающую обычную приходскую церковь. Хотя традиция возводит ее историю чуть ли не к античности, она относится к середине XVII века, причем в позднее время это здание было радикально перестроено. Церковь была восстановлена из руин гораздо большего здания на деньги императора Фасилада и его матери, Валд Саалы, и освящена в 1655 году в присутствии принцессы Йодит, дочери Фасилада. Позже она была перестроена по приказу Иясу II, посетившего Аксум в 1750 году.

У церкви были предшественники. Некоторые из них действительно были большими и роскошными для своего времени. Обозначение "собор" использовалось, чтобы подчеркнуть их значимость, со времен Фрументия высший церковный титул в данной местности звучал как "епископ аксумитов", преемники же первого епископа называли себя "митрополитами Аксума", так что можно утверждать, что их церковь была главной в этой области. Церковь Марии Сионской также известна как первая христианская церковь Эфиопии. Со временем она потеряла свою епископальную значимость, так как верховные священники были далеко от Аксума, в Адефе/Лалибеле, или сопровождали императоров в их непрестанных разъездах по стране в походных церквях. Даже с подъемом Гондара с его знаменитыми 44 церквями, когда церковные сановники жили в собственном квартале, или в собственных землях, и после постройки Аддис-Абебы с ее храмом Святой Троицы для большинства эфиопов церковь Аксума оставалась самой почитаемой.