Они еще немного поболтали с Жозефом, потом Жанвье вернулся на набережную Орфевр, где проходило совещание у Мегрэ по делу о подпольных игорных домах, и он забыл рассказать комиссару о человеке с бульвара Сен-Жермен.

Несмотря на натянутый тент, косые лучи солнца через широкие окна начинали проникать в зал. В пять часов три стола уже были заняты любителями белота.

Хозяин играл за одним из столов, он сидел как раз напротив незнакомца и иногда бросал на него взгляд.

В шесть часов зал заполнили посетители. Жозеф и Жюль сновали от стола к столу с заставленными бутылками и стаканами подносами, и запах перно понемногу вытеснял из кафе запах каштанов с бульвара.

Каждый из официантов в этот час обслуживал свой сектор. Так уж вышло, что стол с незнакомцем оказался в секторе Жюля, который оказался не столь наблюдателен, как его коллега. Кроме того, Жюль время от времени заходил за стойку, чтобы пропустить стаканчик белого вина, так что к вечеру у него уже путались мысли.

Все, что он скажет, так это то, что приходила женщина.

— Брюнетка, хорошо одетая, приличного вида — не из тех дамочек, что приходят в кафе, чтобы завязать беседу с клиентами.

Вообще, по словам Жюля, она была из тех женщин, которые не входят в заведение, если у них не назначена там встреча со своим мужем. Два или три столика еще оставались свободными. Она села за соседний с незнакомцем стол.

— Убежден, что они не разговаривали. Она велела мне принести портвейн. Насколько я помню, у нее, кроме сумочки из коричневой или черной кожи, был в руке какой-то пакет. Сперва я увидел его на столе.

А когда я подавал портвейн, его там уже не было; без сомнения, она положила его на банкетку.

Досадно! Жозеф хотел бы ее увидеть. Мадемуазель Берта тоже заметила ее с высоты своей кассы.

— Особа скорее всего приличная, почти без косметики, в синем костюме с белой блузкой, но — не знаю почему — я не думаю, что эта женщина замужем.

До восьми вечера, то есть до самого часа ужина, клиенты все время входили и выходили. Потом зал почти опустел. К девяти часам было занято только шесть столов, четыре из них — шахматистами и два — игроками в бридж, которые ежедневно коротали здесь вечер.

— Бросалось в глаза, — рассказывал потом Жозеф, — что этот тип прекрасно разбирается в шахматах и бридже. Готов даже поклясться, что он весьма силен в этих играх. Я это понял, увидев, как он смотрел на игроков, как следил за партиями.

Значит, он не был ничем озабочен — или Жозеф ошибался?

К десяти часам оставались занятыми только три стола. Служащие министерств ложатся спать рано. В половине одиннадцатого ушел Жюль — его жена ждет ребенка, и он договорился с напарником, что уйдет с работы чуть пораньше.

А клиент сидел все на том же месте. С восьми утра он заказал три кофе, бутылку «Виши» и лимонад. Он не курил. Он не пил спиртного. Утром он прочел «Тан». В послеобеденное время он купил вечернюю газету у бродившего между столиков разносчика.

В одиннадцать часов, хотя за двумя столиками еще шла игра, Жозеф, как обычно, начал ставить стулья на столы и рассыпать на полу опилки.

Несколько позже, закончив партию, господин Монне пожал руки полковнику и другим своим партнерам, затем он забрал из кассы клеенчатый мешок, куда мадемуазель Берта сложила ассигнации и мелочь, и поднялся к себе спать.

Уходя, он бросил взгляд на упрямого клиента, о котором сегодня вечером много говорили завсегдатаи, и сказал Жозефу:

— Если с ним возникнут проблемы — не раздумывайте, звоните мне…

Ибо за стойкой есть электрический звонок, соединенный с квартирой хозяина.

Это, в общем-то, и все. Когда на следующий день Мегрэ будет проводить расследование, он не получит никаких других сведений.

Мадемуазель Берта ушла без десяти одиннадцать, чтобы успеть на последний автобус, идущий в Эпине, где она живет. Она тоже бросила последний, изучающий взгляд в сторону клиента.

— Не могу сказать, чтобы он мне показался нервным.

Но он также не выглядел и спокойным. Если бы я, к примеру, встретила его на улице, он меня бы напугал, вы понимаете? И если бы он вместе со мной вышел из автобуса в Эпине, я не осмелилась бы идти домой одна.

— Почему?

— У него был какой-то остановившийся взгляд…

— Что вы хотите сказать?

— Казалось, его совершенно не интересует все, что происходит вокруг.

— Были ли закрыты ставни?

— Нет, Жозеф не закрывает их до последней минуты.