Судья ответил громко и отчетливо, хотя в уголках его глаз притаилась хитринка:

— Отложить при теперешнем положении дел нельзя, Опперман. Мы будем вынуждены отправить капитана вашего судна под полицейским эскортом в столицу. От меня этого потребуют.

Опперман бесцеремонно подмигнул судье и слегка ударил его по плечу:

— О Хансен, мы знать друг друга, правда? Умные торговцы поддерживать друг друга. Вы делать мне услуга, я делать вам услуга. Я давать ваша торговля лучший шанс, давать большой скидка, большой кредит…

— Торговле моей сестры, — поправил судья.

— Торговля ваша сестра, — согласился Опперман. — Я оставлять ей партия чудная одежда, продается, как свежий хлеб, оставлять ей партия прекрасная новая обувь, у других такой нет, прекрасный шоколадный печенье, очень редкий товар. Мы говорить об это, о Хансен, большой преимущество. Я всегда давать вам преимущество и дешевая покупка.

Судья задумчиво пожевал губами.

— Одному оптовику в столице пришлось уплатить двести тысяч крон штрафа за обман инспектора по ценам, — сказал он и выжидающе покосился на Оппермана.

— Я знать, — спокойно улыбнулся Опперман. — Он вести себя очень глупо, о! Заставить поставщик писать фальшивый счет и оба делить излишки. О, очень глупо и нагло!

— Да, гораздо выгоднее быть в дружбе с инспектором по ценам, — сказал судья, и жестокая складка залегла у него на переносице. — Вы большие друзья с инспектором по ценам, Опперман?

Опперман опустил глаза и добродушно засмеялся:

— Да, судья, инспектор цен очень приятный человек, он рассказывать такие смешные истории. Он также рассказывать, что вы его очень хороший друг.

Опперман неожиданно поднял глаза, и мужчины обменялись быстрым взглядом.

— Мы можем говорить о много, — сказал Опперман. — Будем говорить, будем молчать? А, судья, будем молчать?

Судья взглянул на часы и слегка свистнул:

— Ой-ой! Я тороплюсь. Но… что касается бедного дурачка Ивара Бергхаммера, то вы знаете, что я лично никому зла не желаю…

— О! — проговорил Опперман, радостно поддерживая эту мысль, и потер руки. — Именно, Хансен! Люди говорить: «Он такое горячее сердце, этот Хансен, он всем хотеть добра!»

— Я еще ничего не обещал, — сказал судья. — Я ничего не могу обещать…

Опперман сделал вид, что он этого не слышал.

— А с Бергтором Эрнбергом мы всегда уладить, — улыбнулся он. — Только дать деньги Национальный союз молодежи!

Мужчины снова обменялись рукопожатием и несколькими незначащими замечаниями о ветре и погоде, избегая глядеть друг другу в глаза.

В дверь снова постучали. Вошел директор школы Верландсен. Старый учитель был бее шляпы, глаза его энергично сверкали за толстыми стеклами очков.

— Я слышал, сегодня ночью Ивар из Кванхуса устроил скандал?.. Что ты намерен делать, Йоаб Хансен?

Судья посмотрел на часы и пробормотал что-то о нападении и телесных повреждениях.

Из белой бороды учителя выглянули коричневые зубы.

— Ты хочешь его наказать, Йоаб? Я понимаю, что это не мое дело, но… я учил вас обоих и знаю парня из Кванхуса. Он, в сущности, хороший парень, виновата во всем проклятая водка. И эти опасные плавания по военной зоне. Я знаю и тебя, Йоаб, и знаю, что ты…

— Да-да, мне самому досталось, — сказал судья, — но я далек от личной мести. Другое дело, что я, как судья, должен защищать…

Белая голова учителя качнулась в сторону:

— Ивар, конечно, вел себя как осел, я его поступок не оправдываю, Йоаб Хансен. Но если его накажут… я хочу сказать, что это будет позор и для него, и для нас всех, а больше всего для его старого отца и сестер. Он — единственный сын Элиаса. Он поставил семью на ноги, не правда ли, Йоаб? Теперь в Кванхусе хорошо живется, благодаря храброму юноше там царит благополучие. Правда, Йоаб? А мы помним, как они были бедны, часто терпели нужду, и ведь не по своей вине. Они-то всегда были работяги. И если все благополучие теперь разлетится в прах только из-за того…

Маленькая кислая улыбочка показалась на жующих губах судьи. Он пожал плечами.

— Йоаб Хансен! — проникновенно произнес учитель, касаясь указательным пальцем выреза на жилете судьи. — Подумай о том, что поставлено на карту. Ты сам человек состоятельный, дела у тебя идут блестяще, твое предприятие процветает, и этому можно только радоваться. Но подумай о семье из Кванхуса и пощади ее, Йоаб, если только это возможно!

— Все это хорошо, учитель Верландсен, — сказал судья. — Это прекрасно, что вы за него ходатайствуете. Но предприятие, о котором вы говорите, принадлежит не мне, а моей сестре Масе Хансен. Вы знаете так же хорошо, как и я сам, что я никому не желаю зла. Но я не могу обещать ничего определенного. Однако, раз уж вы принимаете это так близко к сердцу, поговорите сами с Бергтором Эрнбергом, уговорите его. Он, конечно, питает к вам глубокое уважение. Вот тогда вы сделаете доброе дело!