— Подожди, — крикнула княжна и, вцепившись в его руку, дернула, останавливая. Он обернулся, готовый вырвать руку и все потом-потом, когда схватка останется позади. И остановился, глядя на суровое лицо. Губы девочки раскрылись в быстрой улыбке.

— Стой! — голос княжны был странным и чужим.

Он простер руки к гарцующей и орущей толпе, забормотал невнятно, свирепо жалея о запечатанном клятвой языке. А княжна, продолжая улыбаться, сказала:

— Они предали меня. И предадут еще, оба. Так сказал мне пророческий сон. Их судьба — умереть. Так пусть это будет сейчас.

Нуба замотал головой, отказываясь подчиниться. «Бараньи песни любви» всплыла в голове фраза из сна, увиденного в палатке…

Всадники под обрывом расступились, скидывая с косматых голов меховые малахаи. Связанные ремнями Исма и Ахатта стояли на коленях. Один из воинов держал Ахатту за черные волосы, смеясь. Другой, судя по одежде, главный, отдав приказ, повернулся и пошел к княжне, прижимая руку к сердцу. Ухмылялся и кивал на ходу.

— Я могла выбрать Исму, — голос княжны был жестким и сухим, как выгоревшая на солнце трава, — отдать им Ахатту, а Исму оставить себе. Ты мой раб навсегда, так решила судьба. А он станет моим мужем.

Она повернулась к Нубе, торопясь договорить:

— Но я отдаю им обоих. Чтобы только мы с тобой всегда были вместе!

Воин уже подошел и, слегка поклонясь, ждал, рассматривая великана узкими шальными глазами. Квадратная борода цеплялась за мех скинутого малахая, резко пахнуло мужским и лошадиным потом.

И, с тоской глядя сверху на запрокинутое к нему лицо девочки, полное мольбы, будто она заклинала его согласиться…Просто вздохнуть, опустить голову в знак того, что теперь они принадлежат друг другу и, отвернувшись, предоставить пленников их новой судьбе. Глядя в карие с зеленью глаза, он затряс головой, а внутри все закричало, в поднимающейся злобе страдания — нет!..

Отворачиваясь от ее лица, от плывущих перед глазами картин — они вместе, вместе, навсегда и все, что будет, все им на двоих теперь, и он всегда сумеет ее защитить и никогда не уйдет, — Нуба освободил свою руку и пошел к толпе всадников, проминая босыми ногами быстрый, будто живой песок. Только раз остановился, когда княжна бросила в широкую спину:

— Ты предал меня!

Но не обернулся.

— Предал! — слово ударилось в спину камнем. Закрывая глаза, он помотал головой и снова открыл их. Исму и Ахатту надо спасти…

Закачались перед лицом темные, сочные даже на вид широкие листья с резными краями. Мелькнул сбоку поникший, полный тяжелого сладкого запаха белый цветок.

— Но я не сержусь…

Нуба резко обернулся на мягкий голос. Плывущая под босыми ногами трава, короткая, упругая, стелилась широким ковром, обрамленным зарослями белых цветов и темных листьев. А впереди поднималась, плавно изгибаясь, как просторное ложе с покатой спинкой, на которую свешивались цветочные плети.

Глаза Хаидэ, тщательно подведенные тонкими линиями, внимательно следили за его удивлением. Раскрылись искусно подкрашенные губы, показывая белый блеск зубов. Протянулась вдоль изгибов травы тонкая рука в прозрачном рукаве, тихо зазвенели золотые браслеты.

— Ты предал меня, отказавшись от власти. И от супружества отказался тоже. А ведь союз со мной мог сделать тебя счастливым. Свободным и очень богатым.

В мягком голосе прозвучал вопрос. Склонив голову набок, так что завитые кольцами волосы упали вдоль вольно раскинувшегося тела, еле прикрытого прозрачными складками одежды, княжна подождала ответа. И кивнула.

— Тебя не купить. Я понимаю. Потому и не сулила тебе золота. Ты снова предал бы меня, отвергая богатство.

— Я… — он остановился. Голос снова был с ним.

— Я не могу предать тебя, княжна, никогда. Твои слова вывернуты наизнанку, как шкура змеи.

— Разве? — промурлыкала женщина и медленно потягиваясь, изменила позу, следя за мужским взглядом, — суть не изменилась, мой Нуба. Я давала тебе все, раз за разом. А ты уходил. Променял меня на жалость к низкой рабыне без имени. Меня — царственную княгиню, облеченную огромной властью. Ни я, ни власть не нужны тебе, если неуклюжая девка валяется, стеная в своем притворстве.

Она подобрала ноги, укрытые прозрачным подолом. Обхватила колени руками. На лбу сверкнул яркой искрой драгоценный камень в узкой тиаре.

— И моя верность не понадобилась тебе. Ты променял ее на двух полудетей, которым мы не нужны. Которые сами предадут меня при каждой возможности. И продолжают предавать, даже сейчас.

— Ты сама отдала их дикарям, — ответил Нуба, припомнив уверенный взгляд старого всадника из-под лохматых бровей.

— И что? Ты не доверяешь мне, так? Ты сомневаешься во мне и не можешь быть мне опорой. Вот что я выяснила, испытывая тебя, большой черный красивый мужчина.